Далее в записях пропуск с 26 марта по 3 мая 1982 г.
26-го С[еманов С.Н.] был увезён на допрос в Лефортово, на следующий день допрос продолжился там же, угрожали обыском и возможным арестом. В тех условиях записи прекращены.
Далее следует краткая запись допросов в Лефортово.
— 40 дней (26-3). Р. (Г.Попов): получено указание вести борьбу по всем правилам, т.е. проникать, различать и пресекать; он, возможно, и поручение получил, но не думаю, я сказал ему о беседах, он одобрил, как профессионал. Вряд ли можно толковать приглашение как формально-юридич[еское] завершение дела — скорее всего, это подготовка к иному делу, более широкому. <... > Характер вопросов: через Т. к инопланетянам, следовательно. Законным порядком это доказать будет очень сложно, но ведь и оттуда могут помочь и подбросить. Всё будет, конечно, зависеть от расклада в связи с состоянием здоровья. В Страстную субботу вся Москва говорила, что всё. Говорят также, что еле-еле, но на трибуне в праздник пробыл все полтора часа, хотя сидел стоя. Появился после нового года впервые на людях и АП. Пленум должен был состояться в марте, отложили на апрель, теперь уже май на дворе.
— Реплики: «— Но ведь АМ такой правдивый человек. — Если он такой хороший, так держите его на доске почёта, а не в тюрьме». «— А почему к вам заходил Осипов, если вы не знакомы? — Вы Райкина знаете? — Да. — Ну вот, а вас он не знает; что делать, я человек известный». «— Что это, как только возникает острый вопрос, вы не помните? — Закон не запрещает иметь плохую память. — Но есть совесть. — Вот я получил тут сертификаты и пошёл в “Берёзку”, мерзкое место, но не я её придумал; так вот, у входа стоят люди разных национальностей и открыто скупают чеки по двойной цене, а ведь партия, кажется, именно КГБ поручила бороться с валютными операциями? А тут занимаются бедным одиночкой, несчастным больным человеком, странное это дело, странное». (Так несколько раз повторялось). «Я: А зачем была такая спешка: две молнии утром послали, почему не по телефону или повесткой? — Но ведь следствие заканчивается, мы спешили.» «У меня в сейфе лежит подписанный прокурором ордер на обыск у вас, могу показать. — Я вам верю, но охотно бы посмотрел». (Не показал и ничего не ответил.) «Нам придется устраивать очную ставку, подследственный будет вас уличать, это так неудобно, ведь запишем на видеомагнитофон. — Я (разводя руками): Закон не запрещает.» <...>
— Алиев ездил в Мексику с Александровым. Странное сопровождение! Всесильный Агентов — и вдруг в свите провинциального кандидата! Значит, его прощупывали. Слухи о его грядущем назначении в Москву очень основательны. Вариант: Андропов на место Кащея, а на его — Алиев, тому же и поручат борьбу с «великорусским шовинизмом», очень охотно и с восточной жестокостью это он сделает. Говорят, что Черненко не проходит, против него объединились Андропов и Устинов, а у того ничего нет, кроме любви Бровастого. Сценарий их вырисовывается: провокационные выходки мальчишек в Москве 20 апреля подверстают к нам, слепят дело о неофашизме и шовинизме, а это в канун дурацкого юбилея. То же планировалось и 10 лет назад, но сорвалось, да и движение тогда было уже и слабее, теперь же они острее чувствуют опасность. <... >
— Опять показывали Медунова (рожа у него жуткая, Бог шельму метит!), награждал Туапсе Кириленко, к[оторо]го не видели более полугода, с осени. Оживили, стало быть, обалдуя, значит, глупый русский слон им там нужен. Его опять-таки повязывают с вором Медуновым, как и Устинова. Но Черненко поехал — я ведь помню слова Удальцова, что Чак согласовывал сочинскую статью с Черненко. <... >
— Как-то в середине апреля мы с Ганичевым вышли из его дома и обнаружили явную слежку. Неужели это всё-таки так? Поразительно. Однако мужик средних лет, неприметный, с большим портфелем шёл за нами от дома, а заметив, что мы заметили, прошёл мимо, потоптался около касс кинотеатра и пошагал обратно. Странно. Если уж человек идёт с намерением купить билет, то он его покупает, а не поворачивает обратно прогулочным шагом.
— В Польше опять резкое обострение. Это плохо во всех смыслах: значит, там опять начнётся заваруха, а главное — опять возникнет желание повязать нас на «Солидарность» (т.е. антимарксизм и национализм) и церковь.