— В. Беляев: вдова мелкого местечкового торговца вышла замуж за адвоката Корнейчука, он усыновил и крестил пасынка Сруля Фогельсона — так появился писатель Корнейчук. Страшная, говорит, был сволочь. Ну, а насчёт таланта — известно и так.
— Бесстыжий разбой в Ливане поразителен. Как они наглеют, когда чувствуют силу и превосходство! Вот так же они вели себя и в гражданской, и в 20-х, только там не так всё было обнажено: псевдонимы, русские и иные гойские исполнители внизу... Наши масоны всё валят на Америку, какая простенькая, но удачная уловка: не еврей виноват, а «американский империализм». Евсеев сказал, что именно в таком виде велел освещать эти события Синедрион. Ну, он знает.
— Да, делом Иванова нам нанесён удар, это ясно. Как можно предположить, больше всего взволновало их, как полит[ическую] полицию, письмо Рязанова — его содержание и возможность повторов, а их тайных хозяев — гласность того, что должно быть страшной тайной. Тогда-то они и начали, быстро вышли на след (Рыжиков тут помог, говорят), выбрали слабое звено и, надо признать, не ошиблись — Иванов оказался и в самом деле слаб. Однако тайная полиция, даже успешно действующая, может лишь замедлить рост природно возникающего движения, а не прервать его. Покой при Сталине или при Гитлере объяснялся не НКВД и гестапо, а популярнейшей социальной политикой. Теперь она не популярна, а раз о масонах заговорили среди студентов, значит. Наше дело продолжат!
— Ягодкин (со слов его знакомой, близкой подруги Розы): Цвигун болел, потом переехал на дачу в Барвиху, дача была другая, их ремонтировалась, Роза поехала туда посмотреть, вернулась, ей говорят: упал, разбил голову, но к нему не пускают, приехали машины с реанимацией, увезли, она даже не увидела; в гробу голова его была как-то искажена. Сам он уверен, что не своей смертью. Еще рассказал, как давно на совещании секретарей обкомов и горкомов выступал ещё живой Бровастый, учил ценить зав. общими отделами, приводил в пример своего, как он подсказывает ему составлять повестку заседания П[олит]б[юро], «а раз вопрос поставлен, значит, его решат»... Он написал две очень интересные статьи о педагогических делах, очень острые, я читал. Разумеется, заварилась каша, в секторе недовольны, его министр тоже, обсуждали статью на коллегии с привлечением парткома, осудили. Он хочет писать письмо Черненко и идти на приём; он говорил, что полож[ение] в школе ухудшается, учителя бегут, нужно поднять престиж учителя и зарплату, 2 миллиона педагогов работают не по специальности. Симуш (консультант из пропаганды, еврей) выступал в МГУ и на прямой вопрос об Андропове ответил: он получил весь круг обязанностей, кот[орый] раньше был у тов. Суслова. <...>