— Фост: Германия всегда имела блестящую армию и проигрывала, когда воевала с нами. С Семилетней войны мы полтора века не воевали с немцами, и за это время обе страны превратились в могучие державы. Потом начали воевать и их разгромили, и нас обескровили.
— Бровман Григ[орий] Абр[амович] — мой сосед по столу: как-то с писательской группой был в Краснодаре, поехали в Тимашевскую, жили в гостинице, а там уборная во дворе, но есть запертые апартаменты, с уборной, ванной и задним ходом во двор — это для Медунова, им объяснили, когда он приезжает, к нему водят девушек, многие, ему рассказывали, даже обогатились. Мы с ним имели короткий, но напряжённый разговор. Я сказал: нужна чистка партии, если мы большевики, а не слякоть. Он: но было решение более не проводить чисток, а потом — каков же критерий? Я: честный и вор, а решение можно принять любое.
— Ципко — один из самых замечательных умниц сегодня. Явно недооценён, надо бы его вытащить, да как? Он давал рекомендации по Польше в ЦК и ЧК. Говорил, что м[атериа]лы «Л[итературной] г[азеты]», а только она у нас писала что-то, явно провоцировали в П[ольше] антисоветизм, «голоса» потом неделями смаковали, он уверен, что это нарочно. Ярузельский — человек не наш, он ввёл в[оенное] полож[ение] под угрозой растущей в партии оппозиции, пытается подменить п[артию] военной диктатурой (об этом мне и Шейнис что-то неуверенно говорил — не получится у них это, я уверен). Во всех ключевых антисоветских органах — они. Ципко подавал записки: не ругайте «Солидарность», не отмежевавшись от воров (Герек и Ко), нет, наша печать выступала именно так, поэтому для польских работяг становилось очевидно — СССР за воров. (Вообще-то говоря, вор вору глаза не выклюет.)
— Коло: на юбилей Рожи пришло множество ругательных писем. Их, как положено, сдали в архив, а недавно Кащей затребовал их себе. Что это? Всё же думаю, что Кащей с Рожей повязаны намертво. Но вот в «Пр[авде]» 16 января объявили о снятии Кабалоева, впервые при Роже сказано: «за крупные недостатки». Что это, случайная спазма или дебют перед Медуновым? Но Медунов — это Рожа и его окружение.
— Наркирьер: он бывает в компаниях с Агентовым (вместе с женой Строевой, через неё, видимо), хвалил его, называл образованным и знающим языки. Он же рассказывал о Семёнове (заме Громыко): жену зовут Лика (младше его, блестяще одета), он собирает Кандинского и прочих, имеет обширную коллекцию такого рода, «реалистов» Герасимова и Серова брезгливо бранил.
— Приезжал сюда Гена Гусев — какое жалкое ничтожество! Как обычно, напился, без умолку болтал, всем льстил и перед всеми заискивал, солидности никакой. Я пытался, уведя его к себе, поговорить о делах, он стал болтать, что говорил обо мне с Беляевым, что тот будто бы даже одобрял меня. Карелин считает, что врёт, ибо врёт всегда. Это, видимо, верно: он врёт от ничтожности.
— Скорупа прислал мне вёрстку. Статейка получилась, как водится, «с направлением», хотя книга — дрянь. Очень важно, если она появится. <... > Перечитал сейчас: очень сильно. Оценит ли кто-ниб[удь] и когда-ниб[удь], что мы даже в нашем осадном положении всё же их атакуем?!
— У Журавлёва скандал: задержали книгу [Д.С.] Лихачёва, перепугавшись тайного постановления о борьбе с религией. (Приняли всё же, зря я вопрос задавал! Нашли, так сказать, главного врага сов[етской] власти. Характерно всё же, что вслух боятся говорить, и то слава Богу!). Он очень храбро сражается, снял копию разгромной и хамской рецензии Шамаро (солиднее не нашли, а это по рекомендации кого-то из отдела пропаганды ЦК), вовлёк в борьбу ещё многих, в том числе и самого старого масона. Теперь Викулов предложил перейти к нему зав[едующим] критикой.
— В Новый год Казакова дала по морде Исаеву, подошла к нему, кстати, с женой Евтуха, тот тоже подскочил и завопил: За бляшку прячешься! — показывая на лауреатный значок. А затем написал на бедного Егора телегу в ЦК. Пусть, их никого не жалко.
— Внимательно прочёл книгу Селезнёва — необычайно сильное впечатление, я даже не ожидал. 30 листов, а не оторвёшься, хоть и есть обычная Юрина самоупоённая болтливость. На каждой почти странице торчат гвозди, о которые не только Озеров с Кулешовым, но и самый средний марксист-филолог старой школы изранят свои бедные клешни. Постоянные (хоть и по мелочам) выпады в адрес Сиона. Эпиграфы и цитаты из Нового Завета, слово «Бог» всюду исключительно с прописной. Очень тепло изображены Катков и Победоносцев, даже портреты приведены (впервые за 60 лет!), а Щедрин и Тургенев очень плохо, поэт-демократ Курочкин просто гадок. Парижская коммуна бранится устами Страхова и Достоевского, а автор помалкивает. Народовольцы даются прямо отрицательно, а ведь есть хрестоматийное высказывание Бланка. Словом, и так далее. Строго говоря, всё это тянет на постановление ЦК и разгон издательства. Причём тема центральная, Пуанкаре всё же легче было замолчать. Тут их собственные Вильчики не выдержат, да и Кулешовым трудно стерпеть и Пете Николаеву, ведь у них-то хлеб изо рта вынимают! И тираж 150 000! И за границу книга пойдёт! Но, думаю, ничего не будет. Сионские наши старцы настолько одряхлели, что даже будущее внуков не могут обеспечить.