Вечером в пятницу уезжаем со Стенфордом на дачу. К сожалению, у Сережи ломается дверь в квартире, звонит его жена Валя, ночует с ребятенком у нас, поздно вечером Сережа должен ехать встречать итальянцев, в общем все окружены обязательствами. Уезжаю с некоторым смятенным духом, надо бы остаться, помочь ему, но эти самые обязательства, полная сумка продуктов у Стенфорда. Я, как прагматик, понимаю, что лишний час общения со Стенфордом — это мои шансы сделать рывок в языке. Мои обязательства перед огородом, дачей, уже посаженными растениями, которые надо подкармливать, перед будущим летом, землей, сам я на исходе измота. Валентина Сергеевна со своей мучительно-героической жизнью, от которой я тоже устаю. Еду, беру себе тайм-аут. Тем более что и воскресенье у меня занято, на даче только сутки, накануне я обещал Юре Полякову, который регулярно берет меня в свои передачи, поучаствовать у него в какой-то викторине.
26 мая, воскресенье. Сто километров туда, сто километров обратно, лопата, грабли, потом уже в Москве душ, бритье, и умный, вальяжный, сановный, все знающий, по каждому вопросу имеющий свое мнение, — я уже у Полякова.
Вот здесь вопрос: почему я до сих пор хватаюсь почти за все, не отказываюсь от многих телевизионных и радиоинтервью? Боюсь, я уже столько наговорил, что надо крепче демонстрировать якобы свои силы и якобы свои связи. Их у меня нет. Мое имя не соединено ни с какими тусовками, беззащитное.
Викторина происходила в ресторане "Дон-Кихот" на Петровском бульваре, в здании "Энциклопедии". Видимо, все государственные учреждения выживают нынче одинаково. Вначале, когда я пришел, у меня возникла легкая паника. Как всегда, в своей вечной спешке я не делаю никаких заготовок, полагаясь на свою ловкость, а на этот раз Поляков попросил меня, чтобы я задал пару вопросов. Я ведь не цитатчик, мне трудно будет вспомнить какие-либо имена или литературные даты — основной хлеб викторилиста. Но потом я пошел в какую-то относительно тихую комнату, где переодевалась девица и кормили осветителей и шоферов, сосисками и быстренько набросал для себя пяток вопросов, которые и мне показались занятными. В передаче, в конечном счете, я скомпоновал два вопроса об осведомителях, когда открылись архивы охранки. "Какие профессии держали здесь лидерство?" Литераторы, журналисты и актеры. Второй вопрос был повеселее — сначала пассаж о неграмотности нашего правительства, а потом: "Какое произведение русского классика должны были в школе, институте или, как вольные читатели, прочесть наши правители, чтобы у них навсегда отпало желание лезть в Чечню?" — "Хаджи-Мурат".
29 мая, среда. Вчера в "Труде" появилась моя маленькая заметочка о Чечне. Честно говоря, мне показалось, что она появиться бы и не должна, потому что чеченский вопрос сделал в тот день еще один виток. За несколько дней до этого наше правительство договорилось с Яндарбиевым, и он должен был прилететь в Москву на переговоры с Ельциным. Я хотел бы посмотреть, как любой русский царь принял так мятежника. Тем не менее встреча состоялась. Определенно, наши парни шапки зря не носят. Оставили Яндарбиева на день в Москве как почетного гостя, считай заложника, а тем временем Ельцин совершил свой опереточный наезд в Чечню. Побывал в приграничном к Грозному селе, а основное время провел в военном городке, где и пообедал. В тот же день вернулся в Москву. И вот, в силу этой-то поездки, которая меняла пропагандистскую расстановку сил, я полагал, что мой текст не появится. Вот они в компании президента Северной Осетии Ахсарбека Галазова, Александра Шохина, Василия Лихачева (зам. председателя Совета Федерации), Александра Лебедя.
"Ректор Литературного института Сергей Есин: — Я хотел бы, чтобы все случилось так, как говорит и верит наш президент. Переговорили, подписали и — война окончена. Но устранены ли причины? Перестали ли виться большие деньги вокруг Чечни? Устранены ли противоречия между национальными элитами и московской экономикой? Забыли ли мы Буденновск — нашу национальную травму? Российские войска уже много раз по приказу сверху давали тайм-аут, как мы говорили еще совсем недавно, "бандитским формированиям", а потом все начиналось сначала. Что радикального есть в новой договоренности? Почему нельзя было прекратить эту войну раньше? Впрочем, в этом благородном процессе замирения я все же очень надеюсь и на выпускника Высших литературных курсов при Литературном институте Зелимхана Яндарбиева. Он у нас в институте хорошо узнал русскую литературу, являющуюся отражением русского национального характера — мощи, великодушия и терпимости. Но терпимость и терпение — это разные слова одного корня.