29 октября, пятница. Продолжение спора о работе Антона Баранова, начавшееся во вторник, получило своеобразное окончание. На своей почте, куда я захожу не каждый день, нашел такое письмо.
«Только добралась до дома, решила написать письмо.
Во-первых, хотела попросить прощения за то, что я и мои друзья поставили вас между двух огней: между нами и первым курсом, заставили выбирать, кто прав в споре, похожем на спор философов. Из одного угла кричат: «Материя ничто, первична идея»; а из другого в ответ: «Ничего подобного, материя - вот сущность вещей». Так и у нас: можно писать, не зная правил русского языка, или нельзя - каждый найдет сотни аргументов и контраргументов, как и в споре о том, должен ли быть писатель хорошим человеком. Спор, конечно, увлекательный, но бестолковый, а оттого бестолковым получился и сегодняшний семинар.
Мы, пятый курс, конечно, допустили колоссальный промах: начать надо было не с критики (какой бы то ни было), а с вопросов. Мы, я в том числе, настолько увлеклись поиском «козявок», что даже не додумались спросить у автора: а кто он вообще, сколько ему лет, почему он стал писать именно о детстве, что он вообще пишет, много разных вопросов о тексте можно было бы задать. И тогда стало бы ясно, что к чему - где задуманный прием, а где случайность.
Обиделись мы совсем не из-за того, что вы нас не поддержали на семинаре, дело в другом. Мальчик этот очень самолюбивый, и как это часто бывает с самолюбивыми людьми, вполне доволен собой, самоуверен. Понятное дело, без напора и наглости делать в нашем институте нечего - заклюют и обворуют, но всему есть свой предел. Мне показалась, что он пришел в институт не учиться - а блистать.
Вы же нас всегда учили все выверять и проверять: даты, возраст, реалии, а не сидеть на семинаре самодовольно. Учили нас внимательно слушать критику, вы часто очень жестко с нами расправлялись. Ну было дело, обижались мы, конечно, дулись. А потом, когда мы смотрели на все это с определенной степенью отстраненности, на временной дистанции, оказывалось, что все было верно.
И сегодня так получилось, что вы сами противоречили тому, чему учили нас пять лет. Ведь что понял этот парень из сегодняшнего семинара: пришли какие-то бездари и стервы с пятого курса, обосрали, наговорили глупостей, к тексту отношения не имеющих, а мастер, напротив, похвалил меня, сказал, что я молодец и что ничего делать не надо. Как он был довольным собой, так и остался, а мы просто растерялись: как же так, нас же учили…
Не знаю, значит ли для вас что-то мое мнение об этом, да здесь это и не важно. Я постаралась кратко изложить дело так, чтобы под этим письмом мог подписаться весь семинар».
Сочинил ответ. В последней фразе письма моей студентки присутствует, как я понимаю, какая-то пакость.
«Естественно, прочел. Не очень понял, кто писал, Марина? Я ведь зла не держу, но для себя отметил, что главному я вас так и не научил - читать, да и, пожалуй, сочувствию. Дело не в «козявках», а в неумении разглядеть иную жизнь. Естественно, я раздражен невысокой художественной практикой курса и постоянно соизмеряю ее с уровнем высказывания. Я волнуюсь за ваши дипломы, но надеюсь, что все обойдется…
С.Н.».
Объявили о некоторых предложениях нового мэра. Он определенно не из строительной мафии. Никакого строительства новых дорог. Давайте сначала освободимся от обсеменивших все наши дороги и пути в Москве торговых киосков и палаток. Давайте построим достаточное количество стоянок, чтобы не ставить машины вдоль дорог в два ряда. Еще одно предложение нового мэра я выслушал с полным восторгом: а почему бы госчиновникам не начинать работу не в девять утра, а в восемь. Здесь Собянин сослался на мировую практику.
На дачу из-за болезни не поехал, у Володи машина не в порядке, значит, и С.П. никуда не уедет. С.П. приходил ко мне, купил на Черемушкинском рынке баранью ногу, и мы ее жарили.
Уже чуть ли не в полночь начал смотреть фильм Василия Сигарева «Волчок».
30 октября, суббота.Утром две «приятные во всех отношениях дамы» принялись обсуждать на «Эхо Москвы» «манифест» Н.С. Михалкова и телевизионную передачу, в которой Н.С. в поединке сошелся с Дмитрием Быковым. Видимо, Михалков говорил о неком поспешном реформировании в стране. Издевались дамы по-всякому, даже приводили тексты Островского из его комедии «На всякого мудреца…» Это во мне вызвало желание обратиться к первоисточнику. Кстати, кое-что совпадает, по крайней мере, по автору - сегодня, выполняя поручение «Литгазеты», иду смотреть в «Сатириконе» «Деньги» по пьесе Островского…
Как ни странно, спектакль меня несколько разочаровал. Не помог и «временной оживляж», внимание куда-то уходило. Но я всегда ищу в театре дополнительных смыслов. Я бы не сказал, что меня смутила сцена. В эстетике театра - предельное осовременивание классики. По бокам огромные контейнеры, в которых в наше время не только перевозят грузы, но и часто проживают люди. В центре сцены - железнодорожный шлагбаум, а в лавочке Епишкина располагается вполне современный бар. Потом по крышам строений пробежится местная банда, что-то напомнив: Отрадное или Кузьминки. А может быть, из «Трехгрошовой оперы», которая когда-то шла на этой сцене?
Особенность пьес Островского - поразительная и образная речь персонажей. Здесь тоже много говорят, возникают, как всегда у Островского, какие-то проблемы, выявляется расстановка сил и соответствующие любовные линии, а также векторы стяжательства и выгод. Но почему-то на сей раз все эти полные прямого и тайного смысла речи не вызывают прежнего интереса. Хотя ведь широко известно, что нет ничего более современного и животрепещущего, чем классическая пьеса. Недаром власть во все времена с подозрением относилась и к бессмертному «Ревизору» и к искрометному «Горю от ума». Публика всегда искала в подобных пьесах другого смысла. Здесь этого не происходит. Или я не часть этой публики?
1 ноября, понедельник.
Буквально заставил себя остаться дома, чтобы разобрать рукописи и немножко посидеть над теперь уже своей правкой той части дневников, которую прочел Марк. Он проявил при правке излишнюю деликатность и робость. Его отменный вкус и опыт читателя давали ему право на бульшую отвагу. Нет, он поделикатничал, пометил одной краской затемненные места, другой - ошибки и просчеты, а даже определенные и явные мои недописки в словах предоставил править мне. Но при всем прочем, работу проделал громадную, все причесал, «промыл», ввел некоторый грамматический порядок, и теперь мне даже доставляет удовольствие идти по отмеченным местам, а в некоторых случаях - упрощать синтаксис. Вот этим и был занят, правда, немножко почитывал Стендаля, удивляясь каждый раз силе, с которой он затягивает читателя, почти не пользуясь доступными красотами стиля и метафорами. Как сильно, но ведь это проза интенданта.
Вечером приезжали Валера с Наташей. Я обещал отдать своему племяннику пяток костюмов, которые уже не ношу. Ну а Наташа пристроилась к мужу, чтобы хотя бы мельком взглянуть на теперь уже возможно и скорое наследство. Если, конечно, я не перепишу завещание. Поговорили и о тех переделках, что устроили новые владельцы на даче в Сопове. Внизу, в той части, которую я называл «мемориальной», как оставшуюся от покойного брата Юрия, там сделали ванную и туалет. А верхний зал разгородили на три комнаты. Два моих племянника обзавелись девушками - каждому теперь нужно по комнате. Валера долго говорил, что и люди и государства должны жить для будущего.
Мой племянник один из самых умных людей, мне знакомых, его рассуждения о сегодняшнем дне удивительно точны. Говорили, как обычно с ним, о текущем моменте. Он вспомнил некие высказывания Николя Саркази о судьбе нынешнего капитализма. По сути, он уже мертв и даже труп его уже разложился. Европа и весь мир отчетливо это понимают. Китайцы добились в экономике поразительных результатов именно потому, что сумели перестроиться, но не дали развалить то, что уже было наработано. Рынок есть рынок, однако у них не разрушена партия и не запятнана кликушами от пропаганды история, значит - нация едина. В этой связи поговорили и о небывалых волнениях во Франции по поводу увеличения сроков выхода на пенсию. Интересно, что и молодежь тоже сразу сообразила, как это все их коснется. Пенсионеры позже уйдут на пенсию, значит, к моменту окончания молодыми школ и университетов, к моменту их зрелости рабочие места будут заняты.