После концерта я попал еще и на фуршет - оркестру 20 лет. Всласть поболтали с Поляковым и Колпаковым, была еще жена Юры Наташа, но и поели тоже хорошо. Шашлык из семги был выше любых похвал, чего обычно на подобных фуршетах не бывает, еды и питья хватило всем. Просветленный и возвышенный искусством, поехал на метро домой.
6 ноября, суббота. Утром отправился на дачу грести листья, обрезать сучья и отсыпаться. По Киевскому со скоростью свыше ста км доехал за час двадцать минут. Начал читать огромную и скучную, особенно поначалу, работу Марка Максимова.
События дня. Избили до полусмерти корреспондента «Коммерсанта» Олега Кашина. Он в больнице, в искусственной коме. Как корреспондент он, в основном, освещал митинги, уличные шествия, деятельность диссидентов и т.п. Предполагается, что это месть за профессиональную деятельность. На Кубани в одной из станиц сразу вырезано 12 человек взрослых и детей. Это произошло в фермерском доме, но главной жертвой, на которую и было, видимо, нацелено все преступление, стал коммерческий директор одной из крупных ростовских фирм, торгующей подсолнечным маслом. И, наконец, третье - против депутата Госдумы Ашота Егиазаряна возбуждено уголовное дело по статье «Мошенничество». Егиазарян сейчас, и уже давно, за границей, возвращаться, чтобы себя защитить, пока что-то не собирается. По версии следствия, беглый армянин похитил деньги, выделенные на строительство гостиницы «Москва», и средства, предназначенные для возведения торгового центра на Рублевке.
Не могу не процитировать дальше «избранные места» из воспоминаний Леонида Иванова «Сборище гениев». Еще раз поздравляю его и редактора альманаха «Проза с автографом» Владимира Крымского.
«Кстати, то, что говорила поэтесса мужу, слово в слово, даже еще мощнее, но в узком кругу, повторял своей жене поэт Евгений Рейн:
- Я - гениальный еврейский поэт, а ты русская б…! (понятно, в пылу женам и не то отчебучивают; в Англии, вроде, до сих пор есть закон, разрешающий и лупить жену, но до одиннадцати вечера, чтобы не мешать соседям).
Рейн обычно не говорит, а вещает; громовым голосом произносит категоричные, рубленые фразы (они - как некие проповеди из загробного мира - их никто не смеет опровергнуть), но, будучи прекрасным собутыльником, громовержец, выпив и размякнув, уже выступает менее пламенно, позволяет спорить с собой, оговаривается - «на мой взгляд»; бывало, даже подтрунивал над своими первыми стихами - «принес Пастернаку уродливые стихи». Известное дело, выискивать в человеке плохое не так уж и сложно, гораздо труднее разглядеть хорошее, и ко многому в Рейне можно придраться (к примеру, на вечере современной поэзии расхваливал дюжину еврейских поэтов и при этом не упомянул ни одного русского), но позднее, на вечере памяти поэта Юрия Кузнецова, сказал:
- Двадцатый век начался с Блока, а закончился Юрием Кузнецовым».
7 ноября, воскресенье. Вот я и закончил читать Марка Максимова. Немножко вместо зарядки погреб листья, а все остальное время читал. Скучное, многословное сочинение с массой скрытых заимствований. Это опять очень начитанный мальчик, вторичный по видению, но вполне овладевший техникой. Даже кое в чем талантливый, наблюдательный, цепкий. Блестяще, например, пишет окружающее: пейзажи, натюрморты, обстановку, погоду. Ему бы, при такого сорта таланте, внимательно следить за действительностью и аккуратно ее аранжировать. Видно, что прочел Достоевского, и слава того, уже освоенная рефлексия, притягивает. Абсолютно уверен в своей неповторимости и гениальности. Некий Родя играет в шахматы со своим дядей, потом отправляется в путешествие, встречается с некой Аглаей, ее соседом мальчиком Васей, потом становится знаменитым, потом… Почему-то становится предсказателем, через много лет опять встреча с Аглаей… Две цитаты - из Мандельштама и из Пастернака. Вдобавок ко всему, эту повесть Марк Максимов пишет под псевдонимом - Марк Карналь. Мамина фамилия, что ли? Но восторги перед некоторыми абзацами Марка у меня были.
Имею я право, после некоторого занудства со своими учениками, побаловать себя и своего вероятного читателя нравами уже сложившихся писателей? Продолжаю представлять, чтобы в памяти затвердилась эта фамилия: Леонид Иванов, «Сборище гениев».
«Как-то в Пестром зале, кивнув на мужа И. Скорятиной (секретаря писательской организации), Передреев гаркнул:
- А это что еще за г…но за нашим столом?!
Супруг Скорятиной был тихим, скромным инженером - в тот вечер он просто зашел за женой и впервые оказался в литературном обществе; на столь хамские слова он только и нашелся, что плеснул кофе в морду поэту. Передреев сжал кулаки и вскочил, готовый ринуться в драку. К счастью, за столом сидел журналист и прозаик, автор исторических романов Юрий Федоров. Спокойный, немногословный, но четкий в высказываниях, он являл собой пример выдержки и такта и тем самым гипнотически действовал на окружающих; при нем редко кто позволял себе бесцеремонные вольности, не говоря уже о хулиганских выходках - не случайно все звали его по имени-отчеству, даже маститые литераторы (такая почтительность - исключение в клубе, где как раз панибратство, а то и открытое неуважение к возрасту и титулам - почти что норма). Так вот, этот Федоров в молодости занимался боксом и имел хорошо поставленный удар левой - тем ударом он и уложил Передреева на пол».
Этот отрывок выбрал я совершенно не из-за того, чтобы как-то опустить Передреева - очень хорошего поэта, я с ним не был, в отличие от персонажей предыдущего цитирования, знаком, но был знаком и с Инной Скорятиной, редкой красоты и доброжелательности женщиной, и с Валентином Скорятиным, ее мужем. Он, может быть, и был инженером, но также был очень хорошим и точным журналистом. Я с ним работал, характер он имел своеобразный, жестковатый, увлекался футболом, кажется, иногда вел по радио трансляции матчей и очень серьезно и дотошно занимался фактом смерти В.В. Мяковского, у него, кажется, была своя версия…
8 ноября, понедельник. В первой половине дня одним махом сразу сделал три дела: взял наконец-то подписанное Худяковым представление на орден, заехал к Бундину, поздравил его с днем рождения и подарил ему деловой портфель - он чиновник и писатель, пусть хранит ценные бумаги, а потом заезжал к Лене Колпакову в газету, передал ему для Неверова книгу В.К. Харченко. Затем мы с Леней пообедали в небольшом армянском ресторанчике «Виноград», и я вернулся домой.
Читал прессу. Порадовало, что Медведев вернул на доработку в Думу и Совет Федерации закон о митингах и демонстрациях, как неконституционный. В законе предполагалось, что заявку на митинг и демонстрацию не может подавать лицо, имеющее административное замечание. Это означало полное всевластие чиновника. И с наслаждением прочел рецензию на концерт оркестра Плетнева. Я пропускаю добрые слова, сказанные вначале о гениальном дирижировании Кента Нагано, этой мега- звезды, работающего с оркестром. Сердце корреспондента отдано Плетневу.
«Но особенно яростным оказалось совпадение музыкантов со своим худруком Михаилом Плетневым, исполнившим «Вариации и фугу на тему Перселла» Бриттена и собственную «Джаз-сюиту». С первого же звука дирижер и оркестр предстали как одно «тело», где каждый жест, дирижерская реакция тут же подхватывались и отыгрывались музыкантами. А на «бис» с масштабом, достойным Красной площади, был исполнен визитный номер РНО - «Славянский марш» Чайковского. И, положа руку на сердце, мало что может прийти на память, равное тому исступленному музыкальному союзу РНО и Плетнева, свидетелем которого стала публика на юбилейном гала».
Вечером же написал заказанную мне «Литгазетой» страничку к юбилею М.П. Лобанова, подпись под фото.
«Михаил Петрович Лобанов уже давно никого не удивляет, когда, без задержек и пауз, почти вбегает на верхний этаж Лита, где расположена кафедра литературного мастерства. Здесь знаменитый критик и публицист работает почти пятьдесят лет. Не удивляют и лобановские книги и статьи, которые с завидной регулярностью выходят в свет. Библиографию вряд ли стоит приводить, она у друзей и врагов - и тех, и других у Лобанова достаточно, - на слуху. От самой первой его знаменитой статьи, по поводу которой заседал ЦК КПСС, до последних мемуаров «В сражении и любви». Слово «любовь» в этом ставшем привычным лобановском словосочетании пропустить не следует…