Я помню, у Бояринова были две прелестные девицы-дочки, обе закончили институт. За одной из них ухаживал Сережа Мартынов.
Уж после полуночи, включив телевизор, на канале «Культура» пересмотрел старый фильм Зархи, еще с Лановым и Татьяной Самойловой, «Анна Каренина». Фильм - учебник по реализму и писателя и кинорежиссера. Актеры, особенно Гриценко (Каренин), Саввина (Долли) и Плисецкая (Бетси Тверская), выше каких-либо разговоров. Но на какой убедительной бытовой подкладке покоится сам этот безукоризненный текст! Обязательно об этом расскажу и на семинаре.
16 ноября, вторник. У пятикурсников опять нет материала, опять мы читаем работы первого курса. Я, естественно, зол, тем более что встал очень рано, перечитал «абстрактные» рассказы Алексея и просмотрел с фломастером в руках отзывы, которые ребята писали на работу Марка. Я попросил ребят указать, сколько каждый из них прочитал страниц. Особенно разозлился на неумный, как всегда, и уклончивый отзыв Володи Репмана. Он, который учится на третьем курсе уже второй год, прочел всего 10 страниц. А тут и он сам, через десять минут после начала занятий, стучится в дверь. Вот теперь-то я его на семинар и не пустил, хотя всех опаздывающих первокурсников пока пускаю. Под горячую руку вместе с ним попала и Вера Матвеева. Здесь сердце у меня чуть щемит.
Первую половину семинара провел за анализом этих самых ребячьих отзывов, делал два по пять минут перерыва через каждый час. Во время первого, на секунду, чтобы узнать о результатах моего письма, зашел к ректору. Лучше бы и не заходил. В кабинете сидела довольно большая компания: Маканин, Солонович, сам ректор и Женя Сидоров. Я сразу понял, в чем здесь дело, развернулся и ушел. Потом, чтобы подтвердить свою мысль, спросил у секретаря. Собрался комитет по Италии - видимо, в предвидении Года России в Италии. Разозлился жутко. Прошлый раз я спустил, когда, выбирая делегацию в Италию, Тарасов взял только что пришедшего к нам на работу Королева. Теперь - затаил за пазухой камень.
Какой удивительно нелояльный человек, какой двойственный и Е. Солонович! Был ли бы без меня один ректором, а другой был ли бы вообще в институте? Весь итальянский пляс у нас начался именно с меня. Говорил после на кафедре с Сидоровым об этом случае. Женя с грустью заметил, что он уже привык к подобному к себе отношению, после того как перестал быть министром.
17 ноября, среда. Пошел утром за газетой. В «Литературке» моя небольшая заметочка о М.П. Лобанове под фотографией с его учениками, в «РГ» информация об экстрадиции из Таиланда в США Бута. Информационный шум по этому поводу начался еще вчера. Вечером Е. Альбац рассказала о том, какие усилия Россия делает, чтобы Бута передали Отечеству. Сегодня по «Эхо Москвы» говорили даже, что якобы Таиланду предлагалась взамен нефть по демпинговым ценам. Альбац, кстати, распространялась о том, что вся наша дипломатическая суета связана лишь с одним - со сведениями, которыми Бут располагает. Здесь же проводилась аналогия с тем, как мы старательно вытаскивали из Швейцарии, из-под носа у США, бывшего министра атомной энергетики Евгения Адамова. Как человека и даже как соотечественника мне, конечно, Бута жалко. Но каждый сам строит свою судьбу, и в его судьбе было не только служение Родине, но и очень большие деньги.
Весь день по радио твердят о невероятном воровстве, возникшем при строительстве нефтепровода в Китай. Здесь потери государства выражаются в миллионах долларов.
Днем ходил к нотариусу и наконец-то написал завещание.
К семи часам отправился по приглашению Коли Головина во вновь открываемый ресторан «Экседра». Ресторан этот находится на Славянской площади, бывшей площади Ногина, в том проулке, между церковью и министерством, на здании которого висит мемориальная доска Орджоникидзе, по которому я часто ходил в Министерство культуры, пока его аппарат не переехал в здание, где раньше сидел Швыдкой. В этом мрачном проулке как раз рядом с минкультом существовал, а может быть, и сейчас существует, какой-то грязный кабачок, в котором поет и - сужу по рекламе, виденной несколько лет назад, - показывает «ножку» какая-то никому не известная «парижская звезда». «Экседра» как название - это причуда Николая, без памяти любящего Италию. В этом смысле ресторан интеллектуально проулок украсил.
На подобном мероприятии я никогда прежде не был. Но все оказалось довольно занимательно. Присутствовало человек триста. Для меня люди все незнакомые, но, кажется, имели место молодые телевизионные лица. Леня Колпаков, душою рвавшийся на открытие, все же не приехал, потому что отправлял жену в командировку. Перемолвиться словом было не с кем. Само помещение просторное, в духе конструктивизма тридцатых годов: прямые линии и много «воздуха». В интерьер обещали добавить еще что-нибудь «римское». Уже привезли зеркала и картины. Когда повесят - увидим. Два обстоятельства делали эту презентацию очень забавной, да и содержательной.
На столах, когда всех попросили в центральный зал, никакого вина не оказалось. Стояла только минеральная вода: звали, дескать, не на выпивку, а чтобы попробовали, чем здесь кормят, какова кухня, и чтобы рассказали потом товарищам. Вот это-то и было основным действием и, надо сказать, довольно захватывающим. Описываю. Сначала серия закусок. Они не все равноценные, но, скажем, стерлядь, фаршированная икрой, или рыбный рулет - это так же уникально, как картины старых мастеров. Лучшим блюдом, конечно, в этой серии была утка, тоже чем-то нашпигованная или нафаршированная. В Париже, на мой взгляд, она была похуже. В серии закусок и в подразделе «горячие закуски» вне всяких сравнений были блинчики с семгой и, кажется, следами икры. Очень вкусно! Правда, на обычные блинчики не похоже, скорее особый, скрученный батон, внутри которого расползающаяся под языком начинка, а сам батон особым образом нарезан. К блинчикам был еще, конечно, подан соус.
Горячего предложили два блюда, одно - рыбное, где в оболочку из масляной рыбы была погружена, казалось, вся хвостатая фауна Средиземного моря. Испугавшись слова «масляная», от этого восхитительного блюда я отказался, имея в виду, что жирное особенно есть не рекомендуется, но, в основном, из собственного снобизма. Запах и восторженные восклицания моих соседок по столу подчеркнули мою дурость. Но вот зато следующее блюдо порадовало бы и настоящего ценителя: на фундаменте небольшой котлетки из телятины возвышался пласт котлеты из курицы, а уже сверху все венчал кусочек фуа-гра. Этакая пирамида, как в сказках у братьев Гримм. «Бременские музыканты».
В ту небольшую паузу, когда всех пригласили в зал, но кормежка еще не началась, задергался мой телефон:
«Дорогой Сергей Николаевич! Тут нижегородские писцы хотят провести местный литсеминар под вывеской «Проводится при поддержке Литинститута» - и готовы за деньги пригласить одного вашего преподавателя, на Ваше усмотрение. (Еще будет пара местных литераторов.) Что ответить им от Вас? Возможен такой финт? Сердечно Ваш Захар Прилепин».
К сожалению, не сохранился мой ответ в телефоне. По памяти это выглядело так:
«Дорогой Захар! Кого Вы хотите: прозаика или поэта? В принципе это возможно, надо говорить с ректором. Часто о Вас вспоминаю. С.Н.»
Тут же получил ответ.
«Ура! Напишу завтра, полетел в Новосиб. Перечитываю Вас в деревне, какую Вы все-таки нашли волшебную интонацию для дневников! Воровал бы, если б мог!»
18 ноября, четверг.Торговца оружием Бута уже перевезли в Нью-Йорк. Пресса прямо пишет, что здесь его ждет долгая тюрьма, но, думаю, Россия предпримет еще какой-нибудь финт, чтобы вытащить своего эмиссара. Отношение у меня к быстро сориентировавшимся соотечественникам, торгующим оружием, естественно, сложное. Я не желаю добра нашей молодой буржуазии. Вторая газетная новость - переписка по поводу отлучения Толстого между С.В. Степашиным как председателем Книжного союза и Православной церковью в лице одного из ее иерархов, архимандрита Тихона. Переписка опубликована в «РГ». Степашин спрашивает, действует ли еще «отлучение». Архимандрит Тихон толково отвечает, что Толстой сам поставил себя в положение человека, от церкви отрекшегося, а значит, церковь здесь сделать ничего уже не может. Церковь еще раз показала свою последовательность, да и отношение - простите меня, Лев Николаевич, - к конъюнктуре, хотя Тихон прямо говорит: «Во всей истории русской литературы нет более трагической личности, чем Лев Толстой…» Но теперь, пожалуй, мои размышления. Церковь, государство, оппозиция к ним и к власти, потакание ходам интеллигентского мышления - вот верный ход к популярности. Насколько я понял, всю петрушку с выманиванием из своих нор на чуждую им дискуссию придумал Паша Басинский, самый возможный лауреат «Большой книги». Его статья венчает эту маленькую газетную дискуссию, и оживляя интерес к проблеме и напоминая о собственной Пашиной книге.