Любопытно здесь, что наша власть своего добилась - нашу инертную, с русским «как вывезет» менталитетом молодежь раскачали. И это не сытые прокремлевские бычки и телочки, которых подвозят к месту выгула на автобусах, а молодежь вполне самодеятельная…
На экране телевизионная тусовка продолжала спорить, имеет ли право Филипп Киркоров бить женщин - это у него, судя по всему, хобби - или все же такое право ему не дано. Филипп - «король» эстрады не ровен час допрыгается, как французский монарх, до чего-то похожего на гильотину.
Кроме текста интервью, присланного из Германии, ничего не читал.
19 декабря, воскресенье. Днем, созвонившись с В.А. Прониным, ходили в Музей изобразительных искусств им. Пушкина - там выставка «Дети в мировой живописи». Прошлись еще по залам импрессионизма. Шестьдесят лет, как я периодически посещаю этот музей, а знакомые лица на картинах все не стареют. Опять будто побывал в молодости.
20 декабря, понедельник. Ездил в институт, занимался уточнением деталей в Дневнике и книгой выпускников. В институте уже царит предсессионная суета. Встретил по дороге от метро Ваню Пушкина, направлявшегося домой делать какие-то контрольные работы. Какую тьму письменных заданий дают нашим студентам - и еще хотят, чтобы они стали писателями! Ваня обещал прислать мне список того, что он должен в ближайшее время сдать.
Вечером позвонил писатель Сергей Николаевич Семанов. Когда-то были знакомы, в свое время я даже как-то повлиял, чтобы с него сняли партийное взыскание, практически лишившее его работы по специальности, но потом разошлись. Кое-что у меня в дневниках есть о его звонке М.О. Чудаковой, - короче говоря, давно не разговаривали и не переписывались. Правда, я его, если попадался, читал.
С.Н. поздравлял меня с юбилеем - слово отвратительное, трагическое - но, думаю, еще и хотел поговорить, может быть, наладить отношения. Собеседник С.Н. интересный. Заговорили, естественно, о событиях на Манежной. Довольно быстро вышли на популярную сегодня и во все времена теорию заговора, некой организующей силы. Вспомнили Ленина, кружки революционеров, пропагандистскую деятельность. И вдруг само по себе определилось, что нынче, в эпоху Интернета, этого и не надо. Он - главный организатор и основной пропагандист. Интернет вполне способен соединить и сорганизовать людей. Именно так, видимо, и произошло на Манежной площади. Власть делает все возможное, чтобы это выступление не стало рефлексом. Арестовано чуть ли не 1500 человек - мальчиков и девочек. Как с воодушевлением сообщило радио, среди задержанных оказалось чуть ли не 200 уклонистов от военной службы. Их тут же отправили в армию, и большинство подальше от дома, в дальние районы. Это уже просвещенная государственная мстительность. Второе, о чем вели разговор, это о терминологии, в которой средства информации ведут с нами свои душевные разговоры. Часто употребляется слово «погром». Складывается ощущение, что его накликивают из последних сил. Какие погромы, когда ни одного ларька не разбили, и какие националисты! В конце разговора пришли к неутешительному выводу, что наш молодняк, по всей видимости, только входит во вкус забастовок и протеста. Протестовать им есть против чего, надо ждать новых выступлений.
Вечером звонил Лене Мушкиной, звал ее на свой день рождения.
21 декабря, вторник. День начался с подарков и закончился подарками. Я обожаю подарки, в которых есть выдумка и понимание моего характера. Как только вошел в аудиторию, так первый подарок сразу и появился, и был он безукоризнен по вкусу - это растение, похожее на фикус, в эдаком небольшом гамаке. Не без иронии, но с пониманием и моего возраста, и того, что я люблю.
Обсуждали рассказ Жени Максимович. Женя очень красивая, сильная, с прекрасной фигурой девушка. Мне всегда казалось, что она ведет какую-то отличную от сверстниц самостоятельную жизнь. В ее характере всегда была и какая-то демонстративность: обычно сидела в аудитории на первой парте и, как правило, перед ней лежала какая-нибудь зарубежная переводная книга. Во время обсуждений чужих текстов любила почти напоказ что-то писать или читать, всем своим видом объявляя: справлюсь со всем сама!
Конечно, несмотря ни на что, хотелось, чтобы и этот ее материал получился, но он не получился. Это смесь Лолиты наоборот и дамского западного романа. Путешествие молодой девушки, почти девочки в Париж со своим любовником-отчимом. Интеллектуальную канву сочинения составляет поиск героиней своей полумифической польской идентичности. Написано по фразам неплохо, но тут другой мир и другое, нежели у русской литературы, восприятие действительности.
В час тридцать прошла кафедра, на которой мы тихо и быстро выдвинули в ректоры на будущий год Б.Н. Тарасова. Чего-то бузила, желая разговоров и интриг, Галя Седых, но все закончилось мирно и скромно.
Как описать свой день рождения - не знаю. Я одновременно был сценаристом, спонсором, объектом действия, гостеприимным хозяином и распорядителем. Народа было значительно больше, чем я первоначально планировал, приятные люди постепенно набежали. Сперва мне показалось, что народа будет даже меньше - кто-то заболел, Рейн уехал в Питер, Поляков не смог снизойти по каким-то очень важным обстоятельствам. Коллеги были милы, отзывчивы. Пришла Олеся Николаева, которой - детей и внуков у нее тьма - всегда трудно надолго отлучаться из дома, Леша Варламов, Рекемчук, Самид, Саша Сегень, - практически вся кафедра. Приехали Н.Л. Дементьева, как всегда роскошная в общении, Сережа Яшин с женой Еленой Качалаевой. От Т.В. Дорониной подарок - Чубченко с друзьями спели куплеты.
Тронул меня Борис Есенькин, также не преминувший меня поздравить. Явились Андрей Порватов, Володя Гусев, Максим Замшев. Мне, несмотря на хлопоты, было тепло и весело. Приезжал вместе с Игорем Львовичем и Натальей Евгеньевной Александр Федотович Киселев.
Кормили и поили вне критики, по крайней мере, все напились вволю. Институт уже соскучился по таким общим праздникам и веселился, как мог. Не хватало только танцев, да горячее подали поздно, когда кое-кто уже ушел, да сладкое как-то улетело. Лично я, Леня, Алексей Соболев, Юрий Иванович и Андрей Порватов уходили последними. Соболев рассказывал совершенно необыкновенные по остроумию и остроте анекдоты. Здесь я подумал, что неплохо бы завести в Дневнике соответственную рубрику, но запоминаю я эти шутки очень плохо. Также посетила меня мысль, что анекдоты, надолго в стране умершие, вдруг воскресли.
Венцом всего вечера оказался рассказ Лены Мушкиной о нашей с нею переписке пятидесятилетней давности и речь Володи Кострова, вспомнившего мой маленький роман «Имитатор» и сказавшего, что появление в русской литературе подобного типа и характера так же значительно и символично, как и появление такого героя, как Иван Африканович в «Привычном деле» Вас. Белова. Тут же вечером мне рассказали, что моя дорогая Лена Мушкина долго допытывалась у всех: институт ли устроил Есину такой дорогой и замечательный праздник или Есин решил напоить весь институт? Персонажи, у которых Лена это спрашивала, отвечали довольно уклончиво, типа - ну, наверное, наполовину, Есин и институт, или, наверное, какие-то были здесь спонсоры. Но все это закончилось в тот момент, когда собеседницей Елены стала уже чуть набравшаяся Светлана Киселева, которая ей и отрезала: «Конечно, Есин всех поит. До Есина никто таких праздников не устраивал и после него никто и никогда уже не устроит».
Наверное, около одиннадцати Валера привез меня вместе с горой подарков домой. Пакетами и подарочными сумками был заставлен весь коридор. Решил не ложиться спать, пока все не разберу. Судорожно пытался вспомнить, кто что подарил. Но это задача не из легких.