Я не забыл, кстати, и сейфа госпожи Слиски, заместителя председателя Госдумы.
29 января, воскресенье
Около пяти по Москве я со своим вечным спутником С. П. уже в Израиле, в Эйлате. Студенческие каникулы заканчиваются, что-то хочется увидеть и ещё: деньги, конечно, значат многое, но далеко не всё. Может быть, мы, на моё астматическое счастье, смылись от жестоких морозов, которые пришли в город. Итак, Эйлат, небольшой город и порт, о котором часто упоминает пресса. Аэропорт небольшой, одноэтажный, но и самолёт тоже не самый крупный «Боинг».
В Москве нас предупреждали, что будет крупный шмон, досматривают не только ручную кладь, но и багаж. Предупреждали: будьте внимательными и вежливыми, при досмотре всё терпите. Рассказали даже анекдот, будто бы один паренёк, когда его спросили, почему у него в багаже так много презервативов, лихо ответил в том смысле, чтобы, дескать, сношать в Израиле всех евреев. Фраза, конечно, была позаковыристее. Его не пустили, развернули обратно. Но, к нашему удивлению, вещи подали на ленту транспортёра почти мгновенно, а таможенники только лениво сопели и даже не взглянули в нашу сторону.
Естественно, все говорят по-русски. Шофёр, очень немолодой человек, всё время заводивший в нашем маленьком автобусе Моцарта и Баха, сразу предупредил, что повезёт нас длинной дорогой, потому что более короткий путь закрыт, он проходит ближе к Египту; по крайней мере, в той стороне готовятся какие-то новые укрепления. В связи с египетской революцией и победой фундаменталистов на выборах положение, конечно, усложнилось. Уже сейчас туризм в Египет уменьшился вдвое. Длинная дорога дала нам возможность и многое увидеть, и многим поразиться. Ещё из самолёта было видно, что это наконец-то именно те библейские виды, о которых мы столько читали. Сморщенная коричневая земля в складках гор, в распадках которых хранится нежный голубоватый туман. В моём представлении именно по такой земле бродил со своими овцами и козами Моисей. А удивление вызвали замечательные дороги, те признаки цивилизованной жизни, которые внесло в эту жизнь время. Во-первых, прекрасные дороги; во-вторых, обработанные поля и огромные пальмовые рощи, наверняка посаженные лет сорок-пятьдесят назад. Деревья стояли стройными рядами, но так, что между ними свободно мог пройти трактор.
Часа через полтора показались сначала пригороды, а потом и сам Эйлат. Вполне современный город, расположенный на предгорьях, окружающих большую лагуну. Моря, собственно, мы ещё и не видели. Из нашего отеля «Царь Соломон» видны кусочки воды, стоящие яхты. А из номера, вполне хорошего, после того как мы его поменяли,— и вершины гор, утром опять ставшие бурыми. Отель огромный, территория сравнительно небольшая — пишу из вежливости, практически маленькая, между крыльями отеля несколько бассейнов, и вокруг — амфитеатр лежаков для постояльцев. Расположили нас вначале в номере, выходящем над находящимся под ним рядом огромных кондиционеров. Сергей Петрович со своим безупречным английским отважно пошёл на переговоры, которые закончились его скорой, как семидневная война, победой — за сто десять долларов нас перевели в другое крыло.
Кормят, правда, здесь прекрасно, а главное — вдоволь, как на Сицилии, бесплатных напитков. Вино — красное и белое, пиво и соки. Пока записались на экскурсию в Иерусалим. Кажется, мы ещё готовы соблазнить друг друга на дорогую экскурсию в Пéтру.
30 января, понедельник
Утром после завтрака — о завтраке чуть ниже особо — отправились гулять. В Эйлате погода хмуровата, солнца нет, даже иногда падает что-то вроде дождя. Для местных жителей это почти невероятное. Город небольшой, но прелестно расположен, как римский амфитеатр, только не вокруг арены, а вокруг небольшой бухты. С местной географией можно справиться сразу. Непосредственно возле бухты — гроздь роскошных отелей, набережная, далее огромный пустырь, для будущего, наверняка такого же роскошного и монументального, строительства, а позже — уже сам вполне современный город. А где древний Эйлат? А его, кажется, и не было, но устную историю его нынешнего возникновения я расскажу тоже попозже.
Прогулка по прекрасной и пустой набережной напоминала прогулку по зимней Ялте. Но уровень отелей другой. Огромные многоэтажные монстры дорогого отдыха, похожие на те, которые изображены на снимках из Лас-Вегаса или на те, которые я видел живыми глазами в Атлантик-Сити. Но поражают, скорее, не отели, а роскошные и огромные пальмы, которым, наверное, лет по семьдесят. Они лучше всего говорят о стабильности. Все отели стоят не на «первой линии», а отступив от набережной. Внизу полоса роскошных магазинов, баров, кафе; везде уже ни на кого не действующие надписи «Sell» — не сезон. Прохожих почти нет. На набережной только уборщики, это, судя по этническому типу, или арабы, или негры. В ресторане отеля тоже на уборке посуды, горничные, бои — почти сплошь арабы и молодые негры. В этом смысле — как в Москве на тяжёлой и грязной работе безответные гастарбайтеры. Если проходит стайка молодых израильтян, то они шумливы, как голуби. Я уже давно приметил, ещё в самолёте, что израильтяне ведут себя подчёркнуто свободно и раскованно, каждый как бы утверждает своим поведением и гонором собственную личность и причастность к избранному народу. «Я самый избранный!»