На радио между тем рассуждали по поводу какого-то фотообъектива, который купил себе наш премьер-министр Медведев. Объектив стоит около шестидесяти тысяч рублей. Сосчитав декларированные доходы председателя правительства, радиослушатели решили, что стоимость этой новой игрушки слишком велика для расчетливого хозяина, живущего без дополнительных доходов. Эта покупка составляет одиннадцатую часть медведевского заработка. Отсюда вывод: по расходам ли доход, все ли декларируют наши скромные чиновники? Тут же журналисты, искатели правды, объявили голосование и начали просить слушателей высказаться о казенной роскоши. Я тоже почти собрался позвонить, но потом просто произнес речь, обращаясь к радиоприемнику.
- Я против крохоборства и упреков правительства, министров и депутатов в роскоши. Ничего для этих людей, в руках которых наша судьба, не жалко. Но только управляйте нами и страной по-человечески. Мелкое соображение: у меня, например, нет времени управляться с моей собственностью, состоящей из квартиры, дачи, машины, гаража и сберкнижки. Как же управляются со своей собственностью люди, по совместительству правящие еще и государством?
Из упущенного: депутаты недовольны, что их лишили бесплатного вип зала в аэропортах. Платить 6,5 тысяч за пользование, как они привыкли, министрам, видите ли, можно, а депутатам нельзя.
Все это я написал, пока стоял в очереди и ожидал на два часа позже перенесенную регистрацию. Как писал, лечу на 9 дней в Гоа. Удивительный случай произошел со мною, пока мой паспорт долго и пристально рассматривал пограничник. Он буквально взглядом сканировал мое лицо. Потом спросил: сколько вам лет? Я безошибочно ответил: семьдесят восемь. – Молодо выглядите.
23 января, четверг. Еще никогда я так мучительно не летал. На чартерном рейсе так сближены кресла, что больше получаса не просидишь. Самолет старый, кресла расшатаны, стюардессы все делают добросовестно, но не торопясь. Эти громогласные призывы по внутренней связи к позднему ужину или раннему завтраку будят, как только заснешь, а потом час наблюдаешь, как раздаточная телега приближается по проходу к тебе. Самолет, видимо, не новый, нет системы обдува, было невероятно жарко. Рядом сидел современный отец с дитятей. Дитя все время клонилось в мою сторону. Отец в дредах и куртке со специальными прорехами.
Хорошо все пошло уже в Гоа. Мгновенно миновали контроль, сразу получили багаж. В этом году разогнали шайку носильщиков, которые за чемодан брали тысячу рублей. Сразу оказалась машина, через полтора часа уже были в отеле. Тот же, что и два года назад, отель, гирлянда цветов на рубашках официантов и боев. Может быть, все чуть пожухло, но это скорее от отсутствия новизны. Все, естественно, за деньги. Даже в забронированный номер нас вселили только после того, как мы заплатили 60$ – наше время начиналось через четыре часа.
Повезло и с погодой – день был не откровенно солнечным, а с тучками, которые не позволяли сжечь кожу сразу. Вселившись, позволили себе забытое детское удовольствие – днем поспать. А уже потом – пляж. Море, как всегда, температуры парного молока. Надеюсь, что удастся «разносить» правую кисть и ноги.
На пляже, забыв в номере очки, слушал через наушники книгу из звуковой коллекции С.П. – «История евреев» некого – наверняка псевдоним – Телушкина. Здесь все разбито на периоды и на «абзацы». Тьма интересного: о религии, о Торе. Чтец, тоже, видимо, еврей, все время подтрунивает над текстом. Вырисовывается картина постоянного усовершенствования и приспособления религии. Хитрый еврей все время пытается надуть своего бога.
Днем доели еще московские бутерброды, дождались оплаченного ланча, и уже здесь побезумствовали. Шведский стол, разделенный на индийскую, вегетарианскую часть, и на европейское мясоедение. Героем моего отступничества стала невероятно вкусная баранина. Было еще и мороженое, похожее на взбитые сливки.
24 января, пятница. О распорядке дня уже не пишу – весь день на пляже. Народа не «впритык», много свободных лежаков под зонтами. Мы выбрали себе местечко еще и под пальмой. Соотечественники не беспокоят. Утро начал с чтения небольшой книжки Антонена Арто, которую привез из Москвы. Это один из знаменитых реформаторов театра. В предисловии сравнивается с Крэгом и Станиславским. Есть, конечно, максималистский перебор, но интересно. И так – до обеда. Это уже в ресторане на берегу. Здесь по коммерческому меню в наш постой включены только завтраки и ужины, называемые «обедами». И здесь вряд ли что-нибудь будет мниться: блюдечко легчайшего супа с «морепродуктами» – я видел в нем одну креветку, «салат с тунцом» – катышек скрученный из тунцовых волокон, в «песок» нарезанный зеленый перец и сладкий лук с небольшим количеством соуса. И суп и салат вкуса отменного, просто, как говорится, очень. По пять долларов на брата. И к этому – отсутствие толпы, белая скатерть, крахмальные салфетки, вид на море из-под тента.
После обеда опять в наушниках – слушаю книгу про евреев. Слишком много я последнее время о них пишу. «Уриэль Акоста», пьеса еще старого МХАТа, вдруг стала ясной.
Стараюсь по интернету следить за мировыми событиями. У нас, видимо, без новостей, а вот в Киеве оппозиционеры взяли еще одно правительственное здание.
25 января, суббота. «Эхо Москвы» доходит и до берегов Индийского океана. Верховный суд сократил срок отсидки Платону Лебедева, и ныне он тоже, вслед за Ходорковским, на свободе. Правда, остался невыплаченный в 17,5 миллиардов долг или штраф за утаенные налоги. Из-за этого Ходорковский не может въехать в Россию – потом и не выпустят, а Лебедева – поэтому же не выпустят сейчас.
На Украине все ближе к гражданской войне – похоже, что правительство ничего не контролирует. Фигура Януковича, по меткому определению Сванидзе, «всем группам подмигивающего», вызывает презрение.
Все утро на пляже читал книгу Арно и к обеду закончил. В целом, если говорить по-настоящему, Арно очень интересен своими частностями. Выписываю в основном то, что касается моего, слова.
«Немало можно было бы сказать относительно конкретной значимости интонации в театре, об этой способности самих слов порождать некую музыку в зависимости от способа, каким они произнесены, и безотносительно к их конкретному смыслу, – ведь такая музыка может идти даже вразрез с этим смыслом; можно было бы сказать о способности слов создавать под поверхностью языка своего рода подводное течение впечатлений, соответствий, аналогий. Однако подобный театральный способ рассмотрения языка уже является лишь одной из второстепенных его сторон для драматурга, а потому, в особенности в наши дни, драматург вовсе не считается с ним, создавая свои пьесы».
Или:
«Заниматься метафизикой словесного языка – значит принудить язык выражать то, что он обыкновенно не выражает, это значит использовать его новым, особым и необычным способом, вернуть ему все возможности физического потрясения, активно разделять и распределять его в пространстве, выбирать интонации абсолютно конкретно, возвращая им былую способность действительно взрывать и проявлять нечто, значит восстать против языка и его сугубо утилитарных, я сказал бы даже, озабоченных пропитанием истоков, против его низкого происхождения загнанного зверя, наконец, это значит рассматривать этот язык как форму заклинания».
О кризисе театра говорят с его возникновения как о кризисе литературы и нравственности. А вот «новый» театр, это, пожалуй, то, что в 20-е годы у нас уже было. Это грандиозные зрелища в Петрограде, здесь надо вспомнить имена Радлова, Аннинского, Эйзенштейна – мастеров народного театра. Но вот еще частности: