Пришел Извольский, наш поверенный у папы. Он еще молод, но действительный статский. Государь сказал о молебнах, которые служили католики о русских: «как он (папа) умно поступил!» Но папа больше политик, чем религиозный человек. Он не хочет, чтобы во Франции католицизм служил какой-нибудь одной партии, но чтобы он влиял на всю страну, глубоко проник ее.
Савойская дипломатия может потерять свой престиж. Первое проигранное сражение может свергнуть ее. Виктор-Эммануил имел заслуги объединения Италии, а сын — никаких. Папа не хочет, чтобы вопрос о нем решала Италия, — решение должно быть международное. Он ждет перемены обстоятельств, настоящий порядок считает непрочным, неустановившимся. Республиканская партия очень велика, регионизм постоянно заявляет претензии, и ни одно министерство не может составиться, не удовлетворив югу, средней и северной Италии. Каждый противник Италии даст козырей папе. Римляне говорили Извольскому, — что нынешний режим стоил каждому половины состояния. «А если бы вы это знали, пожертвовали ли бы вы половиною состояния, чтобы изменить порядок вещей, существовавший во время светской власти папы?» — «Пожертвовал бы, потому что я испытал весь гнет поповского правления, хуже которого едва-ли что можно выдумать. Но мой сын, — другое поколение, не испытавшее этого гнета, — уже другое дело: он жалуется на гнет теперешних налогов (50 %) и не любит правительства».
Финансы Италии плачевны, и налоги огромны.
Сидел от. Алексей Мальцев. Очень приятный вечер. От. Алексей большой умница, не без юмора, но без ханжества.
Анекдот об Иннокентии. Художник представил образ Иннокентия с благословляющей рукою, желая польстить владыке.
— «А вы читали житие св. Иннокентия?»
— «Нет, так, мимоходом».
— «Жаль, вы бы узнали, что он был простым монахом и не имел права благословлять, а потому дайте-ка ему посошок в руку, — это будет правильнее».
При Янышеве, когда он был ректором академии, не постригали в монахи молодых: он отговаривал, но его наследники каждую субботу стригли совсем безусых.
Св. Синод сделал выговор за присуждение награды ученому, который относил к числу легенд явление к св. Владимиру представителей разных вер.
Приглашают в Синод тех, которые просятся. Синод выдумал особую науку, которая должна все научные открытия астрономии, антропологии и т. д. согласовать с Моисеем! Богословие не сравнительное, а прямо обличительное. Есть православные фанатики! У Иверской банка с деревянным маслом, деревянная ложка, масло прогорклое, с мухами и потеками от свечей, и монах желающим выливает ложки этого масла в рот. Преподавание закона божия нельзя делать предметом, как другие. «Отче наш» нельзя долбить, а выучить на молитве.
…У нас пьянство извиняет, в Германии — усугубляет преступление, и это хорошо. Пьяный разоряет свою семью и т. д. Сквернословие!..
Отчего бы не завести конфирмацию?
1896 год
20 января.
Приехав домой из театра, я нашел у себя письмо М. Феоктистова.
Он уведомлял, чтоб в 4 часа я был у И. Л. Горемыкина., который желает со мною говорить об очень важном вопросе. Было уже 4 часа. Я приехал в начале 5-го и в половине меня новели к министру. Поздоровались. — «Вот русские люди, никогда не закрывают двери», — сказал я, запирая дверь кабинета. Я извинился что приехал поздно. Он сказал, что это кстати, так как он беседовал с доктором. — «Я хочу вас поздравить», — сказал он потом. Мы сели. Он взял из папки номер «Нового времени» от 1 января. Вверху его синим карандашом было написано государем: «Обращаю внимание на статью «На рубеже», которая меня очень удивила». Статья была в разных местах подчеркнута построчно синим карандашом; между прочим, там, где новое царствование сравнивалось с весной, где автор указывал на деятельность земства по грамотности, где указывалось на отметки государя о земских начальниках, которые, дурно поняв свое положение, секли крестьян, где автор говорит о необходимости отнятия у земских начальников права суда, и проч. — «Вы быть может, этой статьи и не читали?», — сказал Горемыкин. Я отвечал, что, напротив, я над ней работал, смягчал, вычеркивал, сокращал, изменял резкие выражения, что статья очень не нравилась и т. д. — «Государь недоволен статьей». Горемыкин говорил в том смысле, что газеты не должны предупреждать события, подсказывать правительству, подчеркивать, что это-де мешает правительству действовать. Точно он намерен тайно действовать в таком направлении, которое должно пока считаться тайной. Он говорил совсем не умно. Грозил дворянам: если-де что-то затевают, — «я знаю, что они хотят агитировать в «Новом времени» и «Спб. Ведомостях». Агитатором называют Ромера. Он, очевидно, слышал звон, да не знает, где он. Он уверял меня, что отговорил государя от того, чтобы дать газете 3-е предостережение. Я полагаю, что он просто врал; ведь он знал, что я не могу спросить государя об этом и потому врать мог свободно.