А. П. Чехов неоднократно уговаривал А. С. Суворина, на склоне дней его, написать роман. Роман у Суворина, по мнению Чехова, должен был бы получиться большой и интересный, так как Суворин многих видел и знал. А. С. Суворин, как он признается, в старости не чувствовал себя в силах это сделать. Но, сам того не замечая, А. С. Суворин написал большой исторический роман, в котором действительно изложил все, что видел и знал. И роман этот — его «Дневник». В нем не только факты, но и пророчества, не суворинские пророчества, а пророчества титанов мысли и кисти — Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Так, например, А. С. Суворин записал гениальное откровение Ф. М. Достоевского, который в беседе с ним, Сувориным, излагал концепцию окончания романа «Братья: Карамазовы». По этой концепции. Алеша Карамазов должен был стать революционером и быть казненным.
Стало быть, революция подчинила себе такого враждебного ей гиганта мировой литературы, как Ф. М. Достоевский. Но Ф. М. Достоевский молчал об этом до самой смерти, поделившись своими замыслами лишь со стариком Сувориным. Тот, боясь революции, протаил великую тайну до своей гробовой доски. И прав был тот же Ф. М. Достоевский, сказав; «нет ничего тайного, что бы не стало явным». Много тайн, запертых хитрым колдуном нововременской «Лысой Горы», всплывают ныне на поверхность и будут далеко не без пользы прочтены молодыми читателями обновленной в революционной купели России.
А. С. Суворин начал вести свой «Дневник» в 1893 году, открыв его страницей воспоминаний, относящихся к 1887-му году. Одна из его тетрадей, дошедшая до нас в переписанном виде, так и начинается: «1887 г. Отрывок из воспоминаний». Сама же тетрадь содержит подневные записи на 1903-й год. Более ранних тетрадей нет и, судя по распределению записей в остальных тетрадях, Суворин записей раньше не делал. В тетрадях же за последующие годы разбросаны сплошь и рядом записи о событиях я фактах значительно более раннего периода. Так, например, самые ранние встречи с Л. Н. Толстым, Лесковым, гр. Салиас и др. записаны гораздо позднее, в различных местах, под разными датами. Обыкновенно такие экскурсы в область прошлого делались автором «Дневника» по случаю какой нибудь записи о современности, вызывавшей сравнение с прошлым или требовавшей сопоставления. Есть интересные записи о дуэли А. С. Пушкина, со слов Ефремова. Есть чрезвычайно любопытные записи об Александре II, со ссылкой на лиц, рассказывавших ему то или другое. Вообще, в этом отношении Суворин соблюдал чрезвычайную точность. Все записанное им со слов третьих лиц всегда содержит отметку: «рассказывал такой-то», «сообщил такой-то». В тех случаях, когда он сомневается в правдивости того или другого записанного им сообщения, он отмечает свое сомнение тут же в записи.
«Дневник» доведен до 1909 года, но последние два года, когда Суворин уже явно страдал старческим расслаблением, он ничего общественно-интересного не записывал, да и находился уже не у дел и центром средоточия политических, литературных и общественных новостей не являлся. Отсутствуют тетради за 1905 год, но, по всем признакам, таких записей и не было; «Дневник» свой Суворин часто откладывал в сторону, будучи либо отвлечен, либо болен. Но через известный промежуток времени он снова принимался записывать все, что оставалось в памяти. Часто он жалуется на свою память: «вокруг меня столько интересного, мне так много рассказывают, а я имею привычку забывать, и многое остается незаписанным,» — жалуется он.
Большое место в «Дневнике» занимают театр и театральные деятели. Это понятно: Суворин имел к театру «влечение — род недуга» и отдавал ему очень много внимания и сил. Судя по его записям о драматургии и сценическом искусстве, которыми изобилует «Дневник», автор его обладал большим пониманием театра.
Не менее значительное место в «Дневнике» занимает другая злоба дня — печать, сношения с властями по делам печати и взаимоотношения органов печати между собой. Тут проходит галлерея портретов писателей и журналистов, изображенных, что называется, «во весь рост»…
В таком же духе даны портреты министров и царедворцев. Не менее интересны записи во время путешествия его по Италии, Германии и во время пребывания в Париже. Тут Суворин, как бытоописатель, присматривался ко всему, все изучал, как быт, так и политические нравы, литературную жизнь и жизнь парижской богемы 90-х годов.
Большое место в «Дневнике» отведено чисто семейным делам, которые были очень запутаны и очень часто выводили старика из равновесия, когда он впадал в брюзжанье. Эти записи мы, по мере возможности, выпускали совершенно, так как нынешнему читателю и даже историку вряд-ли интересно входить в историю семьи Сувориных. Мы оставили из этой области только историю раскола в «Новом Времени», когда Алексей Суворин-сын, которому Суворин-отец фактически передал ведение редакции «Нового Времени», ушел от отца, открыл свою газету и переманил от отца лучших сотрудников газеты. Этот факт имеет общественный интерес, и его мы не считали возможным исключить.