В чем же выход? Я не знаю. Длительность жизни слишком велика, смертность слишком низка. Среднюю продолжительность жизни следовало бы установить в тридцать пять лет — лишь кратковременный миг, — смертность довести до 20 000—30 000 человек на миллион. Но даже и в таком случае численность населения будет удваиваться каждые тридцать пять лет, и со временем оно вновь неимоверно возрастет и поддержание жизни станет затруднительным.
Так воздадим же честь тому, кто этой чести заслуживает: врач подвел нас, но война нас спасла. Правда, число убитых и раненых слишком ничтожно, чтобы оказать существенное влияние на ситуацию, однако нищета и опустошения — следствие войны — уничтожают миллионы и миллионы людей, освобождая место для иммигрантов. Война — грубый друг, но заботливый. Она не дает нашей численности превысить шестьдесят миллиардов и сохраняет жизнь недоедающему человечеству. Большего количества людей земной шар прокормить не может…»
МИР В ГОДУ 920 ПОСЛЕ СОТВОРЕНИЯ
Перевод И. Гуровой
ИЗ ДНЕВНИКА ДАМЫ, СОСТОЯЩЕЙ В ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ РОДСТВА
Принимала сегодня Безумного Пророка. Он хороший человек, и, по-моему, его ум куда лучше своей репутации. Он получил это прозвище очень давно и совершенно незаслуженно, так как он просто составляет прогнозы, а не пророчествует. Он на это и не претендует. Свои прогнозы он составляет на основании истории и статистики, используя факты прошлого, чтобы предсказать, каким, вероятнее всего, окажется будущее. Прикладная наука — и только. Астроном предсказывает затмение, но это еще не значит, что он выдает себя за пророка. Вот Ной-пророк, и никто не питает большего почтения к нему и к его священному дару, чем этот скромный ученый, составляющий прогнозы и сопоставляющий возможное и вероятное.
Я познакомилась с Безумным Пророком — или Безумным Философом (его называют и так и так), — когда он еще учился в университете в начале третьего века. Тогда ему было лет девятнадцать или двадцать. Я всегда питала к нему дружеские чувства, отчасти, разумеется, потому, что он мой родственник (хотя и дальний), но главное, потому, что он умен и благороден. Он задумал жениться, когда ему было двадцать четыре года и когда, собственно говоря, ни он, ни его избранница не могли позволить себе такую роскошь, как брак, ибо они были бедны и родители их страдали тем же недостатком. Обе семьи были достаточно респектабельны и даже находились в дальнем родстве со знатью, но, как говаривал Адам, «соловья респектабельностью не кормят», и начинать семейную жизнь, располагая только таким капиталом, было бы неразумно. Я посоветовала им подождать, и, конечно, они меня послушались, так как совет особы Первой Крови по обычаю всего человеческого рода был и остается законом. Но это были весьма нетерпеливые птенчики, страстно влюбленные друг в друга, а ждали они ровно столько времени, сколько требовалось чтобы удовлетворить лишь самые насущные требования этикета. Мое покровительство доставило юнцу место преподавателя математики в его же университете и сохраняло это место за ним; он работал очень усердно и копил деньги. Бедняжки, они терпели эту, как они выражались, «отсрочку жизни», сколько могли, — но, прождав шестьдесят лет, они все-таки не выдержали и поженились. Она была очаровательным крысенком: стройная, гибкая, темноглазая, со щечками, как персики, и в прелестных ямочках, шаловливая, веселая, грациозная настоящее произведение искусства, настоящая поэма. По происхождению она чужестранка, и капелькой благородной крови в своих жилах обязана в конечном счете знатному вельможе, обитавшему в дальнем краю на расстоянии многих меридианов отсюда, — князю Прачкоу. Он — мой потомок через… имя я запамятовала, но во всяком случае, через род моей дочери Регины. Я имею в виду ту ветвь нашего рода, которая произошла от второго брака Регины. Он был троюродным братом… я забыла, как зовут и этого. Имя юной невесты было Красное Облачко — столь же чужеземное, как и ее происхождение. Оно, кажется, считалось наследственным.
Молодые супруги жили в бедности — они бедны и сейчас, но счастливы не менее, чем многие богачи. Настоящей нужды они никогда не знали, так как благодаря моему покровительству он сохранял свое место и даже время от времени получал небольшую прибавку к жалованью. Их мирная жизнь омрачилась только одним горем, которое поразило их в конце первого столетия их союза, но и до сих пор отзывается болью в их сердцах. Шестнадцать их детей погибли во время железнодорожной катастрофы.