— Кто ж знал, что у него оружие, Илья Георгиевич? — попытался оправдаться один из подчиненных. — Хорошо еще, нас не пострелял. А еще профессор-
Начальник не ответил. Несколько секунд он хмуро смотрел на погибшего, затем нехотя разжал губы:
— Вот что, Валера: обыщите здесь все. Возьмите еще людей, если нужно. Вскрывайте полы, проверьте стены. Ищите письма, рукописи, документы. Все, что найдете, привезете ко мне в кабинет. И не дай бог, если пропустите хоть одну бумажку. Выполняйте... — Повернувшись, он сунул руки в карманы плаща и вышел из комнаты.
Солнце уже давно село. Илья Георгиевич Остроумов, начальник специального следственного отдела НКВД, сидел за столом в своем кабинете, положив руки под голову, и дремал. Но когда в дверь осторожно постучали, тут же вскинул голову.
— Войдите... — устало произнес он и включил настольную лампу.
Дверь открылась. В комнату с коробкой в руках вошел оперативник.
— Нашел что-нибудь? — сонно спросил Остроумов.
— Нашли, Илья Георгиевич! — радостно отозвался сотрудник. — Бумаг много всяких, но главное, у него в камине тайник был. А в нем вот эта шкатулка... — Он поставил коробку с документами на стол, вынул из нее шкатулку и протянул начальнику.
— Садись, Валера... — Остроумов зевнул, открыл шкатулку и вывалил ее содержимое на стол. Быстро просмотрел документы: некоторые отложил в сторону, другие вернул обратно в шкатулку. Наконец в его руках оказался последний лист.
— Письмо... — задумчиво произнес Остроумов. — Совсем свежее. «Mein lieben Karl! Ich schreidе...» — начал читать он. Потом, вспомнив, что Валера не знает немецкого, начал переводить:
— «Дорогой Карл! Я пишу это письмо, чтобы предупредить тебя об опасности. За мной следят, и следят ЗНАЮЩИЕ нашу тайну люди. Теперь у меня в этом нет никаких сомнений. Было так: около трех недель назад я вышел из магазина и увидел машину. Обычную, черную. Она стояла на другой стороне улицы. В ней находились три человека: водитель, еще один человек, ничем не примечательный. И третий... И вот этот третий — совершенно удивительная личность. Сначала он просто посмотрел на меня — лениво, мельком. Я почувствовал давление — ты ведь знаешь, как это бывает. Ничего необычного, в этом мире много сильных людей. А потом произошло то, чего просто не могло быть: этот человек меня увидел. Представляешь, Карл? Увидел. Его прикосновение было настолько тонким, быстрым и неожиданным, что я просто не успел закрыться. Я не оправдываюсь, Карл, — но я действительно не предполагал, что у Советов могут быть такие люди. Я расслабился, потерял осторожность. И был наказан за свою самонадеянность...
Сразу после этого я повернулся и пошел, надеясь, что все обойдется. Что этот человек не воспользуется полученным знанием, не донесет на меня властям. Ведь он такой же, как мы, — а знающие люди не должны враждовать. Даже несмотря на то, что мы граждане разных стран.
Увы, Карл! Две недели спустя я встретил его снова. Я возвращался домой с работы, ждал трамвая на остановке. И в этот момент почувствовал его присутствие. Этот человек находился в доме напротив и наблюдал за мной из окна. Он ждал меня, Карл, и на этот раз целенаправленно пытался проникнуть во все подробности нашей тайны. Я был готов к этому — мне удалось закрыться, он остался ни с чем. Но во время нашей краткой борьбы мне самому удалось кое-что о нем узнать. Этот человек, Карл, работает в НКВД. И не рядовым сотрудником — у него очень большие полномочия. Он курирует несколько секретных проектов, выявляя шпионов, — с его возможностями это совсем несложно. Но главное заключается в том, что этот человек фанатично предан своей стране. Теперь, благодаря моей оплошности, он посвящен в тайну Д. А. Б. И я ЗНАЮ, что он попытается заполучить его. Учитывая возможности, которыми располагают Советы, это уже не кажется мне столь невероятным. Поэтому — беги, Карл! Спрячься ото всех — от меня, от Пьера. Пусть никто не знает твоего нового имени. Потом, когда все уляжется, мы найдем способ связаться. Я уже завтра попытаюсь покинуть Москву. Завтра уезжает наша делегация, я попробую уехать с ними. В присутствии дипломатов меня не смогут арестовать. И да хранят нас боги, Карл!
Искренне твой, Густав».
Прочитав письмо, начальник вздохнул.
— Ты глупец, Густав. Мы вполне могли бы договориться. Теперь все потеряно и для вас, и для нас...
— Этот Густав — он писал про вас? — почему- то шепотом спросил оперативник.
— Да, Валера... — Остроумов снова всмотрелся в текст письма. Затем отложил листок, придвинул к себе шкатулку. Не торопясь перебрал все документы. Уже собирался снова сложить их в шкатулку, как вдруг что-то привлекло его внимание. Взяв шкатулку, он внимательно осмотрел ее, затем достал из ящика стола складной нож.