Я не была дурой. Я сразу все поняла.
Таким образом, мне полагалось позволить всему случиться. Но то, что это было человеческим решением, не означало, что я отошла назад, скрестив на груди руки. Когда тень снова змеей скользнула в дом, на этот раз украдкой двинувшись вверх по телам Бена и Уны, пока те обнимались на кухне, я бешено наступила на нее.
Конечно, эта тварь знала, что я тут, но на сей раз она не дрогнула. Теперь она стала сильнее, цвета неба за минуту перед дождем, осязаемая, как шланг. И ничего из проделанного мною не заставило ее исчезнуть. Ни мои вопли. Ни когда я легла на нее всем телом и стала желать ей смерти.
У Бена ушли месяцы, чтобы убедить Уну выпустить Марго из поля зрения. Теперь, когда им, похоже, наконец-то удалось удочерить ребенка, он решил, что правильным будет отвезти Уну куда-нибудь, чтобы отпраздновать. И поэтому Лили, старая кроткая женщина, жившая через дорогу, взяла Марго к себе на пару часов, пока Бен и Уна отважились пообедать при свечах.
Я видела, как тень разворачивалась за их машиной. Тень не интересовалась Марго. Марго счастливо топала по кухне Лили, держа в одной руке деревянную ложку, в другой — голую куклу Барби и сияя бледно-золотым светом, которым заразилась от Уны.
Когда в машине взорвалась бомба, я увидела, как этот свет слегка угас, но пожелала, чтобы он остался. Если хотя бы такая часть любви Уны могла остаться, я удовольствуюсь этим. Мне придется этим удовольствоваться.
5. Полуоткрытая дверь
Тут мне следует упомянуть, что я наслаждалась, будучи матерью Марго, куда больше, чем наслаждалась, воспитывая собственного сына Тео. В этом нет ничего личного по отношению к Тео. Он просто появился в тот момент моей жизни, когда меня больше очаровывала перспектива материнства, чем ее реальность. Что в моем случае включало в себя дезориентацию, суицидальные тенденции и бессонницу задолго до того, как термин «послеродовая депрессия» был выдуман или даже принят официально.
Спустя несколько дней, проведенных у Лили, когда вести о взрыве бомбы привели всех местных жителей к Марго с маленькими подарками в знак сочувствия потере тех, кто хотел быть ее родителями, я наблюдала, как появилась социальная служащая, чтобы забрать Марго в другую приемную семью.
Служащую звали Марион Тримбл, она была молодая, только что закончившая обучение, но, к несчастью, на ней проклятием лежала полнейшая наивность. Тепличное воспитание с двумя любящими родителями иногда может привести к плохим результатам. В данном случае это привело Марион к тому, что она отослала Марго к фостерной[5] паре, чьи теплые улыбки были такими же фальшивыми, как и их намерения.
Падриг и Салли Тиг жили рядом с Кейвхиллом в Белфасте недалеко от зоопарка. Их маленький дом примыкал к заброшенному зданию, испещренному граффити. Окна были заколочены досками, разбитые стекла и мусор разбросаны по переднему и заднему садам. Высокая неухоженная живая изгородь отделяла это место от шоссе напротив. С первого взгляда казалось, что дом пустует. Но он отнюдь не пустовал.
Решение стать фостерными родителями было принято этой парой однажды солнечным утром, после того как Падриг прочитал в газете объявление — требовались фостерные родители за крошечную сумму в двадцать пять фунтов в неделю. Да, то были шестидесятые годы, тогда еще можно было купить дом за тысячу фунтов. Быстрый ряд мысленных подсчетов — и Падриг решил, что, став фостерными родителями, они смогут поддержать свой растущий бизнес в нелегальной иммиграционной службе. Перевозчики иммигрантов просили по двадцать пять фунтов за грузовик, полный мужчин и женщин из Восточной Европы, и иногда требовалось время, чтобы найти для них всех работу. Но как только работа находилась, Падриг и Салли брали девяносто процентов их заработка в обмен на «постель и завтрак» в заброшенном здании. Страстно стремясь помочь своим товарищам-иммигрантам встать на ноги, Падриг и Салли на целые месяцы втискивали по двадцать бедных душ в одну комнату зараз и в конце концов втискивали их и в собственный задрипанный дом.
Вот почему Марго пришлось делить детскую с тремя мужчинами-поляками, электриками. Все они спали на голом полу — утром, днем, а иногда и ночью. Большую часть времени они курили. Иногда пили водку и суп в чашках. Обычно Салли совершенно забывала о Марго и оставляла ее там на весь день — немного подгузников, немного одежды, немного пустого живота.
Что бы я ни делала с Салли, что бы ни говорила ей, это не производило никакого эффекта. Она не ощущала моего присутствия, не слышала моих требований, которые я выдвигала ради Марго, не чувствовала моих пощечин. И все потому, что не только дом Салли был набит нелегальными чужаками, но и она сама была во власти демонов-мигрантов — особенно в последнее время. Все, что осталось от ее совести, заглушалось ежедневной дозой конопли.
5
Фостерная семья — семья, в которую временно передают ребенка на воспитание.