К счастью, одному из поляков, проживавших в детской, Доброгосту, полюбилась Марго. Чтобы попытать счастья за морем, он оставил в Щецине годовалую дочь. Я помогла Доброгосту найти работу в ремонтных мастерских с доками, уговорила его солгать Падригу и Салли насчет его заработной платы, а потом в конце концов убедила его покупать детское молоко и еду для маленькой Марго. Она была покрыта язвами, оттого что ей не меняли вовремя подгузники и плохо кормили. Время от времени по ночам я вынимала ее из кроватки и помогала ходить по дому.
Падриг и Салли встревожились, обнаружив, что их крошечный ребенок бродит по коридору в три часа ночи, хихикая неизвестно с кем. Иногда у меня появлялось искушение поднять Марго и разбудить их рано утром, чтобы они увидели, как она висит над их кроватью. Но я подумала, что лучше так не поступать.
Однажды Доброгост исчез. Новые жильцы детской шептались о том, что он утаивал жалованье, что у него в чемодане обнаружили труп и что тяжелый чемодан, к которому привязали груз, утопили в море. Новым жильцам детской не нравилось, что по ночам Марго кричала, зовя Доброгоста. Она уже начала игнорировать меня и жаждала человеческого внимания. И вот эти жильцы попытались выбросить Марго в окошко, но я захлопнула окно. Когда они разбили стекло, я встала перед окном, а потом попыталась вырвать у них Марго. Но я не могла помешать им избивать ее так сильно, что красивые голубые глаза Марго почти исчезали под багровой, опухшей кожей, не могла помешать им швырять ее о стену, из-за чего маленькие трещинки бежали по задней части ее крошечного черепа. Я плакала из-за своей беспомощности при виде ее маленького окровавленного лица.
Но что я могла сделать — так это смягчать удары, мешая им ее убить. Я столько раз выходила в поисках помощи, но ни до кого не могла докричаться. Никто не слушал меня.
Пришел и ушел третий день рождения Марго. Ее волосы все еще были как маленькое хлопковое облачко, лицо — ангельским, со щечками как персики. Но я уже могла заметить, как в нем появляется жесткость. Потеря. Золотой свет, окружавший ее много месяцев после смерти Уны, поблек. Теперь он окружал только ее сердце.
Однажды ранним утром жители детской вернулись с ночной вахты. Оба были накачаны наркотиками до потери сознания. Они подумали, что было бы забавно прикончить Марго.
Что-то в окне привлекло мое внимание: ярко-голубой свет быстро двигался по улице. Когда я снова посмотрела в ту сторону, то увидела доктора Эдвардса, одетого в мокрый от пота белый спортивный жилет, синие шорты и спортивные туфли. Он бежал быстро, и к тому времени, как я решила до него добраться, находился уже в тридцати ярдах от дома. Я закрыла глаза и в первый раз взмолилась Богу, чтобы тот позволил мне достучаться до доктора. Да, Богу. Нан сказала, что ничего нельзя исправить, и я подозревала, что это был последний шанс Марго. Если сейчас я ничего не предприму, то жизнь, которую я прожила бы, оборвется, да так быстро, что я и глазом моргнуть не успею, а второго шанса не будет.
Я еще не завершила молитву, как оказалась рядом с доктором Эдвардсом. По нашим прошлым встречам я знала, что должна пробиться через его любовь к логике. Он никогда не действовал интуитивно. Я должна была всучить ему историю и изложить все так, чтобы побудить его к действиям.
На бегу я старалась придумать, как заставить этого человека подойти к двери нужного дома и потребовать, чтобы его впустили. И внезапно обнаружила, что неподвижно стою перед ним, а он бежит ко мне. И смотрит прямо на меня.
— Могу я чем-нибудь вам помочь? — спросил доктор, замедлив бег. Он остановился, задыхаясь.
Я огляделась по сторонам. Он что, меня видит? Я быстро взглянула на него, стараясь удержать его внимание и в то же время проверить, что он говорит именно со мной. Я видела окутывавшие его эмоции и мысли, но вместо ленточек, которые иногда появлялись, когда люди разрешали мне проникнуть в их сознание, заметила маленький шнур, который как будто был связан с моей аурой и в то мгновение привел нас обоих в одно и то же мироздание.
Я быстро стряхнула с себя удивление. Время означало жизнь.
— Там ребенок, — поспешно сказала я, показывая на дом Салли и Падрига. — Вы однажды уже спасли ей жизнь. Нужно, чтобы вы снова помогли ей.