Я застыла на месте, удивленно лепеча что-то самой себе и пристально глядя на маму так, будто та собиралась в любую секунду исчезнуть. Я впитывала в себя облик, по которому так скучала: ее гладкие пухлые руки, всегда что-то предлагавшие; ее беззлобные тычки локтем Грэму в живот, когда тот говорил что-то смешное или неподобающее и одновременно пытался подавить хихиканье; ее привычку, глубоко задумавшись, пропускать завязанные в хвост волосы между указательным и большим пальцами. Ее бархатистые, благоухающие розами объятия.
Если бы они были рядом, когда родился Тео… Давайте просто скажем — жизнь тогда была бы немного легче.
Но я отвлеклась от темы. Потеряла нить повествования.
Я направилась в сад позади дома, где Джин, самый любящий черный лабрадор в целом свете, прыгнула мне навстречу.
Под яблоней стояла Нан. Она быстро пошла ко мне. Я обняла ее и начала всхлипывать.
— Нан! — заплакала я в ее толстое теплое плечо. — Ты знаешь, кого я только что видела?
— Да-да, конечно, — сжав мои плечи, кивнула она. — Я знаю, только… Успокойся…
Я проглотила свое изумление. Что бы ни делала Нан с моими плечами, это вернуло меня на Землю. Она сразу меня успокоила.
— Извини. Я просто…
Нан приложила палец к моим губам.
— Пойдем со мной, — сказала она. — Нам нужно поговорить.
Прежде чем приступить к разговору, я вспомнила.
Это было за неделю до того, как мама умерла. Субботнее утро. Я проснулась со странным ощущением. В воздухе чувствовалась какая-то неподвижность, слишком осязаемая, слишком отягощенная страхом, чтобы быть мирной. Беспокойство, чувство неизвестности. Без всякой на то причины мое сердце бешено заколотилось. Я встала и проверила, как мама. Она все еще лежала в постели, ее лицо было желтым пятном среди белых простыней. Я посмотрела в окно и увидела, как папа направляется на утреннюю прогулку с Джин.
Я побрызгала на лицо холодной водой. Теперь мои чувства вопили, внутренности завязывались в узлы, и я начала думать: «Что-то произойдет».
Мы уже знали, что мама больна. То, что я ощущала, не было ее смертью. Я гадала, не произошло ли ночью убийство в полях, — то было тяжелое, жуткое предчувствие. Или кто-нибудь есть в доме?
Даже спускаясь вниз по поскрипывающей лестнице, я старалась ступать как можно медленнее и легче, чтобы не издать ни звука. У подножия лестницы велела себе взять себя в руки. Подхватив с подоконника пустую кофейную кружку папы, я прошла в гостиную. И, войдя в дверь, завопила, потому что над огнем наклонялся очень высокий человек в полосатом костюме. Но у него не было ног, только клочки густого черного дыма, как будто он горел и растворялся на месте. Когда он повернулся и посмотрел на меня совершенно черными глазами, без белков, я уронила папину кружку, которая разбилась. Взглянув снова на то место, где был человек, я увидела, что он исчез.
Я никогда никому не рассказывала об этом воспоминании. Сами понимаете почему.
Я упомянула о нем теперь, потому что рассказанное Нан вновь вернуло меня к тому времени. Она ссылалась на это воспоминание так, будто сама там была, и упоминала о человеке без ног не как о плоде моего воображения, не как о призраке. Она назвала его Грогором и сказала, что Грогор — это демон. Он уже здесь. И очень скоро я сведу с ним знакомство.
До этого момента я встречалась с демонами только как с тенями или с мрачными атмосферными явлениями, но никогда — как с личностями. Я видела демонов, живших внутри Салли. Иногда, когда демон подбирался близко к поверхности, на ее лицо словно накладывалось другое лицо и ее аура менялась, как небо в грозу, от оранжевой до полуночно-черной.
Я видела черный туман, колыхавшийся у входа в Дом Святого Антония. Бывало, туман становился таким густым — подобно черному кусту, — что всем ангелам приходилось его обходить. А иногда то, что я считала продолжением ауры Хильды, становилось мрачным атмосферным явлением, полным всей ее злобы и презрения. Однако до сего дня мы спокойно сосуществовали с демонами.
Но вот теперь один из них, похоже, жаждал стычки. Какая удача.
— Почему он хочет со мной познакомиться? — спросила я Нан.
— Прими во внимание, что он здесь по делу, — сказала Нан. — У него есть для тебя предложение.
Я остановилась и повернулась к ней.
— Ты имеешь в виду — он здесь, потому что я здесь.
— Боюсь, что так.
— И какое у него предложение?
— Он хочет, чтобы вы с Марго ушли.
— Или что?
Нан вздохнула. Она не хотела обрушивать это на меня.