Она слегка надула губы, похлопала себя по щекам, рассмотрела пушистые брови. Слегка повертелась перед зеркалом — я упомянула, что ее клетчатые штаны были к тому же с высокой талией и широкие в бедрах? — и нахмурилась. И я тоже.
«Я когда-то выглядела вот так? Почему никто меня не арестовал?»
В нижнем этаже, в магазине, Боб раскладывал книги без какого-либо особого порядка, уминая булочку с корицей. Он увидел Марго и застенчиво отвел взгляд. Его сны о матери были четкими и тревожными. Похотливые мысли о том, чтобы сделать Марго своей пленницей, исчезли.
Я начала замечать другую сторону Боба. Он был кротом в человеческом обличье. Любознательный, хотя и слепо любознательный, ворчащий и шаркающий по узким коридорам между переполненными книжными шкафами, он наслаждался недостатком общения с людьми. Его ангел — его дедушка Зенов — следовал за ним, заложив руки за спину, неодобрительно покачивая головой при виде хаоса страниц и суперобложек. И когда я вглядывалась достаточно внимательно, мне удавалось рассмотреть параллельные миры, всплывающие по обе стороны Боба, — это походило на телеэкран под водой. Если я сосредоточивалась, изображение становилось четче, словно вода успокаивалась: один Боб — маленький мальчик, прячущийся в шкафу от отца с тяжелыми кулаками; второй — пенсионер, одинокий, дряхлый, все еще раскладывающий книги. Оба образа заставляли меня чувствовать к нему легкую жалость.
Боб предложил Марго чай, от которого та отказалась, потом продемонстрировал ей, как и что в книжном магазине. Простите, я сказала — «в книжном магазине»? Мне следовало бы сказать — «в литературной сокровищнице, не имеющей хозяина». У этого человека имелись столетние копии Плавта, валяющиеся на бильярдном столе, копии с автографами Лэнгстона Хьюза,[20] собирающие пыль под столом, первое издание Ахматовой, которое он использовал в качестве подставки для стакана. Когда Боб вел бессвязные речи о том, как плохо идут продажи, как он даже не знает, почему кто-то дает себе труд разделять исторические книги по географическим секциям, — и так далее и тому подобное, я в конце концов обратила внимание Марго на Ахматову. Марго подняла книгу и уставилась на обложку.
— Вы знаете, кто это такая?
Прошло не меньше минуты.
— Кто? Что?
— Женщина, чье имя стоит на обложке этой книги.
— Девушка, мне нравится ваш акцент. Обло-ока. Скажите «обложка» еще разок.
— Это Анна Ахматова. Она одна из самых революционных поэтесс нашего времени.
— Э-э…
— А это! — Марго выдернула копию «Сочинений» Шекспира из другого книжного шкафа и пролистала ее. — Это подписано сэром Лоуренсом Оливье. Мы в самой прекрасной университетской библиотеке в мире.
Она выжидательно уставилась на Боба. Я кивнула. Золотые слова! Боб переминался с ноги на ногу.
— И как долго все это здесь лежит?
— Э-э, не знаю… — Боб поднял руки вверх, сдаваясь.
Марго порылась на других полках. Боб выглядел так, будто ожидал, что в любую секунду представители испанской инквизиции высадят его дверь. Марго перестала рыться и подбоченилась.
— Мм, — произнесла она, расхаживая по магазину. Теперь она безраздельно владела вниманием Боба.
— Что-что?
Марго остановилась и задумчиво показала на него. Боб натянул низ футболки на пояс.
— Вам нужны вещи поновее, — сказала она.
— Типа новой одежды?
— Нет! Книги поновее. У вас на полках слишком много классики. — Она походила еще. — Распродажи из багажников. У вас нет таких поблизости?
— Распродажи из чего?
— Простите, распродажи на дому, гаражные распродажи, места, где люди продают то, что им больше не нужно.
— Мм…
— Мы могли бы выбрать кое-какие книги в подобных местах.
— Мы?..
— Я пойду и выясню, где мы можем получить новые партии книг.
— Э-э, Марго?
Она обернулась в дверях, уже надев пальто, и уставилась на Боба.
— Что?
— Ничего. Просто… — Боб почесал пузо. — Удачи.
Она улыбнулась и ушла.
Для тех из вас, кто этого не помнит, кого не было в живых или кого выбросило на необитаемый остров, — Нью-Йорк в поздние 70-е годы был оживленной, убогой, криминогенной, полной наркотиков и того, что изрыгали трущобы, круглосуточной и ежедневной городской дискотекой. Вернувшись в него теперь, я сделалась настороженной, и в то же время меня разбирало волнение. Казалось, в этом городе на каждого человека приходилось по десять ангелов, различного рода ангелов — некоторые носили белые платья, некоторые как будто были объяты огнем, другие, огромные, мерцали белым светом.