— СМИРНО! — кричит он так, что багровеет.
— Красный Барон! — кричим мы.
— Капитан! — кричит он.
Квартира Капитана выглядит как форт. На стенах развешаны револьверы и две карты. Когда он пылесосит, он надевает каску времён второй мировой войны. Потом он поёт песню.
Папа говорит, что у Капитана не всё в порядке с головой.
— И у некоторых других тоже, — отвечаю я.
В центре слева.
Там живёт семья Юнг. Папу зовут Фредрик, и он окулист. Маму зовут Мадлен, и она водитель автобуса.
У них сообразительный сын. И приятный во всех отношениях. Ему примерно двенадцать лет, и у него расстройство желудка — как минимум в течение двух дней.
Есть ещё одно создание, живущее здесь. Это не настоящий человек. Его зовут Гробовая бацилла.
В центре справа.
Там живёт кто-то таинственный. Старик в возрасте двадцати пяти лет, свистящий на лестнице.
Однажды он произнёс: Привет!
Интересно, что он имел в виду.
Его зовут Улле Коллин. Странное имя.
Наверху слева.
Там живёт тётка Андерссон. Ей примерно 132 года. Она всё время слушает. Наверное, у неё большие уши.
К тётке Андерссон приходит патронажная сестра. Она ездит на мопеде. Она — имеется в виду патронажная сестра. Я думал, что взрослым запрещено ездить на мопеде.
Маме жалко тётку Андерссон. Ей так её жалко, что она посылает меня наверх с грибами и хлебом.
Я вешаю пакеты на дверную ручку.
Наверху справа.
Там живёт семья Йонссон. Или половина семьи. Они развелись год назад. Жить здесь остались папа Йонссон и Анки Йонссон.
Анки пятнадцать лет. Она будет фотомоделью. Папа Йонссон работает с компьютерами. Он — единственный взрослый, который может прилично играть в компьютерные игры. У них два волнистых попугайчика, которые поют. Я никогда не мог понять текста. Язык волнистых попугайчиков сложный.
Вот на меня набрасывается медведь гризли с разинутой пастью. Я должен закончить запись и ударить его пару раз дубинкой.
У меня коричнево-белые обои.
Конец простой — вампира вой
середина недели 16 (почти Пасха)
Катастрофа, дневник.
Это год моих несчастий.
И самое большое из всех несчастий: гробовая бацилла заразила меня капитально. Я ДОЛЖЕН НОСИТЬ ОЧКИ! Я БУДУ ОЧКОВОЙ ЗМЕЁЙ! Я УМРУ!!!
Сначала из-за гробовой бациллы у меня было расстройство желудка. Потом у меня обнаружилась близорукость.
Почему от этой мерзости нельзя получить что-нибудь повеселее?
Это папа обнаружил, что у меня близорукость.
Я щурился, смотря телевизор.
— Ага, проверка зрения, — сказал папа.
Он заставил меня прийти в магазин «Оптика».
Я уверенно утверждал, что я не близорук. Папа мне не верил. Я подсмотрел в таблицу.
С З Р П О Т Л стояло в самом низу.
Ха-ха, подумал я. С З Р П… я должен запомнить.
— Что стоит в самом низу? — спросил папа.
— Просто, — хихикнул я. — С З… В… Г… Оооох…
— Нет, не О, — возразил папа.
— Там стоит АСРЛПБЛМХ, — неразборчиво пробормотал я.
Я врал. Я не видел. И не помнил тоже. Я специально бормотал, чтобы перехитрить папу.
Но папа мне не поверил. Меня разоблачили, и я был вынужден примерять омерзительные очки. Я хотел иметь солнечные очки.
— Нечего, — сказал папа. — Вот эти достаточно крутые.
Он достал очки для зубрил в синей оправе.
Я упал в обморок. (Это немного преувеличено).
Я не собираюсь носить мои очки в публичных местах. И уж точно не в классе. Только когда смотрю телевизор. Естественно, с задёрнутыми шторами.
Проклятая гробовая бацилла! Я должен её каким-то образом поймать.
Я позвонил в зоопарк, чтобы одолжить медведя, который мог бы походить немного по квартире. Они положили трубку.
Мне пришла мысль, что Оке мог бы мне помочь. Но он не решается прийти ко мне домой, пока гробовая бацилла на свободе. Он тоже не хочет стать очковой змеёй. А мне уже поздно. Я уже заражён.
— Я должен попросить о помощи кого-то, кто уже близорук, — сказал я сам себе. — Тогда не будет опасности.
Юхан в шестом носит очки. У него волосы ёжиком, розовые очки и серьга… Он сам выглядит почти как гробовая бацилла.
Идеальная приманка.
Вчера сборная Швеции проиграла в хоккей Финляндии. Папа бросался носками в телевизор и порвал телевизионную программу. Он заявил, что сядет в танк и отправится в сторону границы. Надеюсь, он врёт.