Когда в два часа ночи вы попытаетесь незаметно заползти под одеяло, они будут начеку и непременно спасут вас и оттуда. И, вытащив вас, тёплую и скорбную, наружу из адской сонной одури, усадят на жёсткий табурет, прильнут к вашим ногам и развлекут вас новой, ещё более захватывающей Сагой о Проблемах. А когда вы, поняв, что к кровати путь всё равно отрезан, благодарно всхлипнете и потянетесь к пульту от видеоплеера, они укоризненно перехватят вашу руку и успокоят вас заверениями, что «не хотят ничего смотреть». И рассядутся вокруг вас, и будут по очереди окунать каждый в Свою Проблему, и перебивать друг друга, кусаясь и шипя, и хором обижаться, если вы вдруг ненароком перепутаете действующих лиц или потеряетесь в сплетениях сюжетных линий. И вы опять будете тихо радоваться, и тихо плакать, и думать про себя: какое счастье! Я НУЖНА ЛЮДЯМ!
А под утро, вставив спички под веки, вы опять будете готовить для них Индивидуальные Завтраки на шести сковородах, а потом всё-таки исхитритесь и удерёте на бульвар в обнимку с бульварным романом, и за те мучительные тридцать секунд одиночества, которые вам выпадут, пока вас не обнаружили, успеете прочитать какую-нибудь фразу типа: «Я безмерно рад, что вы пришли, Ватсон. Но если вы не помолчите хотя бы ближайшие шесть часов, я сделаю что-нибудь такое, о чём буду жалеть впоследствии».
ХОТЯ БЫ ШЕСТЬ ЧАСОВ! О, ГОСПОДИ!
Кто сказал, что Адриан Дойл – плохой писатель?! Да за одну эту фразу ему нужно поставить по памятнику в каждом уединённом месте каждого бульвара!
...А потом, после этого всплеска нечестивого восторга вы разом отрезвеете и осознаете, что, как ни крути, вы – неблагодарное, мерзкое, недостойное существо. А главное – трусливое. Потому что ТАК НИКОГДА И НЕ СКАЖЕТЕ ЭТИХ СЛОВ СВОИМ САМЫМ ЛУЧШИМ НА СВЕТЕ ДРУЗЬЯМ, хотя они (в смысле, слова) так и будут рваться с вашего мерзкого, неблагодарного, недостойного языка.
Но, может быть, когда-нибудь, когда вы будете лежать в гробу, и ваши Самые Лучшие На Свете Друзья будут толпиться вокруг и рассказывать о Своих Проблемах, вы всё-таки найдёте в себе мужество приподняться и сказать им что-нибудь типа: «Когда прибудете за мной следом – НЕ ЗВОНИТЕ! Я САМА ВАМ ПОЗВОНЮ!»
Кажется, это сказал Вуди Аллен, или кто-то ещё?
Как много всё-таки на свете Неблагодарных Существ...
18 июль 2011 г. О поисках нелёгких путей
Говорят, что у меня какой-то особый мир.
Ёлки. Он особый, конечно, кто спорит, но, честное слово, это не я его таким сделала. Я тут ни при чём, убей меня бог. Такой мир не выдумать, будь ты хоть Толкин, хоть Кафка, хоть Фома Кампанелла - он сам вырастает из самой сердцевины бытия,как вырастает картофельный куст посреди городской клумбы с ирисами и анютиными глазками.
К примеру, когда вы, вырядившись по случаю воскресного ливня в сливочно-белые брюки и помадно-розовую блузку, идёте себе под драным зонтиком, сияя и благоухая, как кремовый торт на ножках, на вашем пути нет-нет, да и разверзается Чёрный Котлован, бурлящий пенным бурым водоворотом. Как полагается, с фантиками, с окурками и с перекинутым на другой берег мостиком из красивой занозистой доски. И кто, скажите мне, в какой-нибудь, к примеру, Германии может выдумать такой дивный недорогой аттракцион, в котором вы:
— осеняете себя крестом и уверенно наступаете белой туфелькой на кончик этой доски
а она:
— немедленно взвивается другим концом в воздух с чётким расчётом впечататься этим самым концом в середину вашего лба
– в миллиметре от середины вашего лба внезапно передумывает, останавливается, ограничившись тем, что обдаёт вас с головы до ног пенно-окурочной жижей
– и с облегчённым всхлипом укладывается обратно, попутно подняв ещё один фонтан брызг, чтобы завершить композицию.
Ни один немец этого не выдумает, клянусь вам. И ни один, даже самый продвинутый немец не отважится ступить на кончик этой самой доски, предварительно пронаблюдав, как это уже сделал идущий впереди прохожий. Но вам-то никакой идущий впереди прохожий не указ, потому что вы, как и этот самый прохожий – часть этого аттракциона, его несущая конструкция, его смысл и внутренняя сущность, а вовсе не пассажир и не жертва, как подумает кто-нибудь «не от нашего мира».
А потом, когда вы, удовлетворённо размазывая грязь по розовым кружевам, всё-таки вылезете из котлована и похромаете дальше, впереди вас, к примеру, может оказаться девушка, разговаривающая с кем-то по мобильному:
— Да… Да. Уже вышла из магазина. Сейчас что делаю? Сейчас двигаюсь в сторону дома. Какого дома? Не знаю, ещё не решила… На «Тульской», да. Сейчас доеду до «Партизанской», а там посмотрим: или мне оттуда сразу на «Третьяковку» ехать, или на «Домодедовскую»… Нет. Не знаю. Неважно. Не решила ещё. Пока доеду – решу. Главное – это приехать на «Партизанскую», а там, на платформе, уже всё само собой будет ясно: и как быть дальше, и вообще…
Ёлки. Поехать, что ли, на Партизанскую? И как это я раньше не додумалась...
16 июль 2011 г.
**
Замоскворечье пахнет тёплыми булками, пылью и сандаловыми веерами.
Из окна утопающего в гераневых зарослях ресторанчика сквозь звон, хохот, плач и крики «горько!» пробивается безнадёжно-бодрый вопль фотографа:
— Гости! Внимание! Гости… Стоп, стоп… Внимание! Кто-нибудь видит меня ДВУМЯ глазами?
Хохот, плач, бряцание то ли шпаг, то ли посуды, музыка и опять хохот и звон.
— Гости! Внимание! Минутку внимания! КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС ВООБЩЕ МЕНЯ ВИДИТ?!
***
Сквер. Длинный-длинный, прямой, как струна, лабиринт из подстриженных кустиков. Из его глубины слышен женский голос:
— Ну, да.. И он мне ещё говорит, понимаешь….Котик, стой, не дёргайся, не мешай… он мне говорит: «Как это вы не понимаете разницу между должностной и технологической инструкцией? Должностная – это что вы по должности делать обязаны, а технологическая – это технология выполнения этих самый обязанностей…» А я ему говорю… Котя, погоди, не отвлекай меня.. я ему говорю: «Не волнуйтесь, Валерий Михалыч, у меня по должности ТАКИЕ обязанности, что никакой технологии у них всё равно быть не может!»… Котик, ну, стой ты спокойно! Почему ты не можешь минутку на месте постоять?... Ну, вот. А вчера вообще был день сумасшедший. Серёжка отравился, представляешь? Не знаю, чем. Грибами, наверное. Он же к мамочке своей драгоценной вчера ездил, вот и результат, пожалуйста – вот он, её борщ… Почему грибной? Мясной борщ, она всегда только мясной варит… Да. Ну, вот… Котик, перестань меня дёргать!.. Ну, вот. Я ему на ужин сделала распечатку. Ну, чего можно при отравлении, а чего нельзя… Котик, прекрати… Сделала распечатку, принесла домой, а он, представляешь, смотрит на бумажку и говорит: «Я ЭТО есть не буду! Сама ешь!» Котик, ну, что такое, в конце концов! Сколько можно меня дёргать! Ты что, не видишь – я разговариваю?! Я не могу одновременно разговаривать и с тобой ходить – ты мне и так все руки вырываешь!
Я обхожу стену из кустов и вижу огромные, умоляюще-тоскливые глаза Котика.
Судя по всему, он уже не меньше часа томится на поводке рядом с щебечущей в трубку хозяйкой.
А на той стороне сквера рушится его Личная Жизнь в виде неправдоподобно-прекрасной, похожей на взбитое белое суфле пуделихи, которая бегает, как ни в чём не бывало, без всякого поводка, и даже взгляда не бросает в его сторону.
15 июль 2011 г. Песчанка ищет себе питомца