Я решил для себя, что самый лучший судья лицемерию в церкви — это Бог, и мне следует передать этот суд в Его умелые руки. Я внутренне расслабился, смягчился и начал чаще прощать других. В конце концов, у кого есть совершенная супруга, совершенные родители или дети? Мы же не отказываемся от института семьи из-за его несовершенства, так почему же мы отказываемся от церкви?
Из книги «Много шума из-за церкви»
9 ноября
Остывание
Что изменило мое отношение к церкви? Скептик сказал бы, что где-то по пути я занизил свои ожидания, или, возможно, «привык» к церкви точно так же, как после многочисленных неудачных попыток привык к опере. Тем не менее, мне кажется, что сработало нечто другое. Церковь заполнила во мне потребность, которая не могла быть восполнена никаким другим способом. Святой Иоанн Креста сказал: «Благочестивая одинокая душа… подобна одиноко горящему угольку. Она не разгорается, а остывает». Думаю, он был прав.
Христианство не является чисто интеллектуальной, внутренней верой. Его можно практиковать только в сообществе. Возможно, именно по этой причине я никогда полностью не отказывался от церкви. Где-то глубоко внутри я чувствовал, что в церкви есть что-то, в чем я отчаянно нуждаюсь. Каждый раз, когда я на какое-то время отстранялся от церкви, было очевидно, что от этого страдаю только я сам. Моя вера увядала, и я вновь начинал обрастать черствой коркой нелюбви. Я не разгорался, а остывал, и потому мой путь, уходя от церкви, всегда по кругу вновь возвращался к ней.
Сегодня, невзирая на былое непостоянство, я не мыслю себе жизни без церкви. Каким образом из скептика я превратился в сторонника церкви, и из стороннего наблюдателя — в участника? Могу ли я определить, что именно исправило мое отношение к церкви?
Ответ заключается в том, что за многие годы я понял, что нужно искать в церкви. В детстве у меня было не больше свободы в выборе церкви, чем в выборе школы. Позже мне представилась возможность попробовать самые разные церкви, и я посещал то одну, то другую. В процессе этого я понял, что секрет нахождения «правильной» церкви заключен внутри меня самого. Вся суть — в моем восприятии. Как только я научился правильно смотреть на вещи, вопросы вроде того, к какой деноминации принадлежит церковь, уже не имели для меня особого значения.
Благодаря этому новому восприятию, я перестал просто терпеть церковь и научился любить ее. Имея правильный взгляд на церковь, участвуя в ее жизни, мы можем помочь ей стать местом, которым Бог определил ей быть.
Из книги «Много шума из-за церкви»
10 ноября
Кто зритель?
Я зачастую относился к церкви, как разборчивый потребитель. Служение поклонения было для меня сродни концерту. Дайте мне что-нибудь, что мне понравится. Развлекайте меня.
Говоря о таких, как я, Сёрен Кьеркегор сказал, что мы склонны смотреть на церковь, как на какой-то театр: мы сидим в зале, внимательно наблюдая за актером на сцене, который привлекает к себе всеобщее внимание. Если увиденное занимает нас, мы выражаем одобрение аплодисментами и бодрыми возгласами. Однако церковь должна быть чем-то диаметрально противоположным. В ней зрителем, наблюдающим за нашим поклонением, является Сам Бог. Служителю же отводится роль далеко не ведущего актера. Скорее, он — суфлер, незаметный помощник, который, сидя рядом со сценой, шепчет подсказки.
Самое главное происходит не среди актеров на сцене, а в сердцах сидящих в зале. По окончании служения поклонения вместо вопроса: «Что это мне дало?» — мы должны спросить себя: «Понравилось ли Богу то, что здесь происходило?» Сегодня во время поклонения я стараюсь поднимать свой взор вверх, устремляя его за пределы сцены, к Богу.
Тот же Бог, Который взял на Себя труд описать древним израильтянам подробности принесения в жертву животных, позже сказал им: «Не приму тельца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих, ибо Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор». Сосредоточившись на внешней стороне поклонения, они совершенно упустили из вида суть: Бога интересовала жертва сердца, внутреннее отношение покорности и благодарения. Сегодня, посещая церковные собрания, я стараюсь сосредоточиться именно на этом внутреннем смысле, вместо того, чтобы просто сидеть, развалившись на скамье, как театральный критик, и отпускать замечания об эстетическом содержании происходящего.