Тот, кто был воспитан в христианской традиции, может не ощутить шокирующий смысл Иисусова послания — ведь на самом деле слово «любовь» никогда не было нормой в описании происходящего между человеческими существами и их Богом. Коран ни разу не использует это слово по отношению к Богу, а Аристотель прямо заявил: «Было бы весьма эксцентрично для кого-либо заявить, что он любит Зевса» (или, точно так же, — что Зевс любит людей). Как ослепительный контраст этому, христианская Библия заявляет: «Бог есть любовь», и говорит, что именно любовь стала главной причиной прихода Иисуса на землю: «Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него».
Я вспоминаю ту долгую ночь, когда я сидел в аэропорту О’Хара, нетерпеливо ожидая рейс, отложенный на пять часов. Случилось так, что на ту же конференцию, что и я, летела моя знакомая писательница Карен Мейнс. В то время я работал над книгой «Разочарование в Боге», и потому чувствовал себя обремененным страданиями, скорбями, сомнениями и неотвеченными молитвами других людей.
Карен долго молча слушала меня, а потом ни с того, ни с сего задала вопрос, который навсегда остался со мной. «Филип, ты когда-нибудь позволял Богу просто любить тебя? — спросила она. — Думаю, это очень важно».
В тот момент я с содроганием осознал, что Карен выявила зияющую дыру в моей духовной жизни. Несмотря на всю мою поглощенность вопросами христианской веры, я упустил из виду важнейшее из всех посланий. История Иисуса — это история торжества и любви. Безусловно, она содержит в себе страдания и разочарования, как Божьи, так и наши. Однако Иисус олицетворяет обетование о Боге, Который готов на все ради того, чтобы вернуть Свою потерянную семью.
Статья «Раскрывая Иисуса»
в журнале «Христианство сегодня»,
17 июня 1996 года
31 декабря
Непрерывное воплощение
За два с лишним столетия до Реформации разгорелась богословская полемика, сделавшая ведущего богослова Фому Аквинского противником быстро обретающего популярность британца Иоанна Дунс Скота. Суть полемики была сосредоточена вокруг вопроса: «Имело бы место Рождество, если бы люди не согрешили?»
В то время как Фома Аквинский рассматривал Воплощение как Божье лекарство для падшей планеты, его оппонент считал, что на кон было поставлено гораздо больше. Для Дунс Скота Слово, ставшее плотью, однозначно олицетворяло изначальный Божий замысел, а не какую-то запоздалую реакцию или «план Б». Фома Аквинский указывал на библейские фрагменты, подчеркивающие, что крест — это искупительный Божий ответ на разрушенные взаимоотношения. Дунс Скот цитировал отрывки из посланий к ефесянам и колоссянам, говорящие о вселенском Христе, в Котором все сущее берет начало, держится и движется к завершению.
В конце концов, церковь пришла к заключению, что оба эти подхода библейски обоснованы и могут считаться общепринятыми. Хотя большинство богословов склонялись к мнению Фомы Аквинского, в последние годы известные католики вроде Карла Ранера начали внимательнее присматриваться и к учению Дунс Скота. Наверное, протестантам следовало бы поступить так же.
Использованное Павлом выражение «во Христе» указывает на реальность, которая проиллюстрирована его же метафорой Тела Христова: Церковь продлевает воплощение во времени.
В одной из проповедей Остин Фаррер задал вопрос, который возникает у каждого, кто сопоставляет возвышенную метафору Павла с печальной реальностью Церкви: «Но что же нам делать с зияющей пропастью, возникшей между нашим положением во Христе и нашими фактическими делами: ленью, эгоизмом, нечистотой, легкомысленностью и мучительной нелепостью наших молитв? На одной стороне этой пропасти — мы, такие, какими нас сотворил Иисус, а на другой — то, во что мы сами себя превратили».
Как отметил Фаррер, мы делаем то же самое, что и ученики Иисуса: собираемся в первый день недели и «вновь переживаем воскресение Христа». Говоря словами Павла, мы напоминаем себе, что нет никакого осуждения тем, кто во Христе Иисусе, что мы умерли для греха, но живы для Бога во Христе Иисусе, что тот, кто во Христе, — новое творение; старое прошло, теперь все новое (Римлянам 8:1, 6:11; 2 Коринфянам 5:17). Другими словами, мы сталкиваемся лицом к лицу с потрясающей истиной: Бог смотрит на нас через искупительный объектив Своего Сына.