«Мне и одному из моих товарищей поручили сопровождать товарный вагон. Внутри его оказались человеческие трупы, сложенные аккуратными штабелями в точности, как дрова. Создавалось такое ощущение, что мы перевозим какую-то мебель. Я провел в том вагоне два часа, и на меня волнами накатывали негативные эмоции. Я негодовал, и этот гнев сохранялся и позже, подпитывая нашу работу.
Потом наше внимание переключилось на офицеров СС, которые управляли концлагерем. Их держали под стражей в одном из временных бараков. Капитан вызвал добровольца для сопровождения группы из двенадцати пленных эсэсовцев в расположенный неподалеку центр для допросов. Через несколько минут после того, как они скрылись за деревьями, мы услышали прерывистый треск автомата. Вскоре из леса неспешно вышел Чак, вызвавшийся добровольцем. Из ствола его автомата все еще струился дым. ‘Они все пытались сбежать’, — сказал он, зловеще ухмыляясь.
Именно в тот день я почувствовал Божий призыв стать пастором. Сначала был пережитый ужас с теми трупами в вагоне. Я больше ничуть не сомневался, что должен провести свою жизнь, служа всему, что противостоит этому злу — служа Богу.
Потом случился этот инцидент с Чаком. Меня тогда охватил тошнотворный страх от мысли, что капитан может поручить мне сопровождать следующую группу охранников СС. И еще больше я боялся, что в таком случае я поступлю так же, как Чак. Зверь, который был в тех эсэсовцах, был также и во мне».
Немного помолчав, пастор продолжил: «Сейчас я вижу взаимосвязь со всем этим в своей работе. Хотя я и не склонен к фантазированию, иногда я размышляю, что бы было, если бы юного, восприимчивого Адольфа Гитлера, бродящего в смятении по улицам Вены, встретил какой-нибудь умудренный опытом, чуткий человек. Мир мог бы быть избавлен от этого моря крови… и от Дахау. Я никогда не знаю, кто может сидеть передо мной в этом кресле, которое сейчас занимаешь ты.
И даже если я всю свою жизнь проведу с теми, кто так и останется ‘никем’… В том вагоне я осознал, что таких просто не бывает. В тот день в Дахау я понял, что такое ‘Божий образ’ в людях».
Из книги «Я просто интересуюсь»
6 февраля
Вперед в прошлое
Одним дождливым субботним утром я решил махнуть рукой на список домашних дел и сходить в кино. Вскоре я уже сидел в кинотеатре и смотрел «Следуя за Фюрером» — фильм о Третьем Рейхе. В этом, уже втором своем фильме о гитлеровской Германии, режиссер Эрвин Ляйзер попытался воссоздать повседневную жизнь немцев. Промежутки между знакомыми кадрами кинохроники он заполнил короткими инсценировками жизни Германии.
Этот фильм исследует широкую, туманную границу между тем, что станет явным для истории впоследствии, и тем, что на самом деле происходит в повседневной жизни. Сейчас, оглядываясь назад, злодеяния нацизма очевидны и наглядно подтверждаются хроникальными кадрами с падающими бомбами, массовыми нацистскими митингами и концлагерями. Однако в то время обычные граждане Германии реагировали на эти злодеяния незначительными, обыденными решениями, принимаемыми в тумане заблуждения.
По пути домой я размышлял об увиденном. Мы не склонны относиться ко злу как к чему-то банальному. Для нас предпочтительнее смотреть не на свою жизнь, а на такие воплощения зла, как Адольф Гитлер. Образ Гитлера дает нам некое извращенное спокойствие от осознания того, что есть кто-то хуже, чем мы. Однако ирония состоит в том, что впоследствии его ужасный экстремизм может искусить нас не обращать внимания на собственные, менее вопиющие формы нетерпимости и идолопоклонства.
Мои мысли переместились поближе к дому: на Соединенные Штаты. Что будет явным для кинорежиссеров, которые через сорок лет начнут просматривать эпизоды из современных выпусков новостей? Будем ли мы выглядеть сверкающим маяком свободы? Или же войдем в историю, главным образом, как цивилизация, оружие которой сделало возможным уничтожение всего человечества? Как будет выглядеть через несколько десятилетий наш миллион абортов в год? А наш материализм и моральный упадок?
Затем, когда я заглянул внутрь себя и задал вопрос: «Как бы Эрвин Ляйзер XXI века перемешал сцены из моей жизни с эпизодами из современных, тревожных выпусков новостей?» — я ощутил такую беспомощность и обреченность, какой не испытывал с 1960-х годов.
Придя домой, я достал из холодильника остатки пиццы в картонной коробке и разогрел их в микроволновой печи. Потом я все-таки решил заняться своими субботними домашними делами, и провел остаток дня, заталкивая уплотнитель в щели вокруг окон своего дома.