Пословица гласит: «Человек познается по его окружению». Представьте себе ужас жителей Палестины первого столетия, пытавшихся применить этот принцип к Иисусу из Назарета. В Евангелиях упоминаются восемь случаев, когда Иисус принял приглашение на обед. Трижды это были обычные трапезы в кругу друзей, однако остальные пять раз Иисус нарушил все нормы социальных приличий.
Однажды Он обедал с Симоном прокаженным. Работая с доктором Полом Брендом, экспертом по проказе, мне тоже довелось обедать с прокаженными, и могу сказать, что за две тысячи лет медицинский прогресс мало чего достиг в смягчении социального клейма, оставляемого этой болезнью. Один интеллигентный, образованный мужчина в Индии рассказал мне о том дне, когда он со слезами на глазах сидел в своей машине возле церкви, внутри которой в этот момент выходила замуж его дочь. Он не смел показаться на церемонии, потому что все гости сразу разбежались бы. И он не мог устроить традиционное свадебное застолье, потому что кто бы вошел в дом прокаженного?
В Палестине суровые законы еще больше усугубляли позорный статус прокаженных. Они должны были жить за пределами городских стен и кричать: «Нечист!» — приближаясь к кому-либо. И тем не менее, Иисус, проигнорировав эти правила, возлег за столом у человека, позорное клеймо которого стало частью его имени. Мало того — во время застолья одна женщина беспрепятственно вылила на голову Иисуса дорогостоящие благовония. Согласно Евангелию от Марка, Иуда Искариот с отвращением встал из-за стола и прямиком направился к первосвященникам, чтобы предать Иисуса.
По крайней мере один раз Иисус воспользовался гостеприимством какого-то видного фарисея. Религиозные лидеры, словно шпионы, повсюду следовали за Иисусом и приглашали Его к себе в дом, внимательно наблюдая за каждым Его шагом. Невзирая на субботу, Иисус провокационно исцелил больного водянкой, после чего резко противопоставил застолья с нужными людьми у фарисеев и Божий пир, приготовленный для «нищих, увечных, хромых, слепых». Больше в Евангелиях нет ни одного упоминания о трапезах Иисуса с какими-либо знаменитостями, и я вполне понимаю, почему: едва ли Он был приятным гостем на пиру.
Из книги «Иисус, Которого я не знал»
11 марта
Подрывная вера
В 2004 году я посетил Венгрию, где проповедовал на конференции, организованной для сотрудников миссии «Молодежь для Христа». Потом сел на поезд до Австрии, чтобы провести выходные в замке, где проходила встреча IFES — международной версии служения «InterVarsity». В обоих мероприятиях принимали участие гости из Восточной Европы, благодаря чему я услышал несколько удивительных историй.
Большинство людей из Украины, Латвии и других подобных стран выросли в семьях атеистов и обратились ко Христу в подростковом возрасте. Например, Сергей уверовал, когда ему было двенадцать. Он мог сказать родителям, что идет во двор по нужде (естественно, в доме не было туалета), а сам перелазил через забор, чтобы помолиться со своими соседями-христианами. В то время вера приравнивалась к подрывной деятельности. Сейчас Сергей возглавляет общенациональное молитвенное служение, объединяющее посредством электронной почты тысячи людей в Восточной Европе.
Петер из Венгрии помогал контрабандно, в черных полиэтиленовых мешках, ввозить с Запада Библии, которые его родители потом тайно распространяли. Олег из Молдовы рассказывал, как протестанты проголосовали на выборах за коммунистов, потому что церковь стала слишком самодовольной. Теперь они хотели восстановить чистоту, которая была у церкви во времена гонений.
В один из дней пребывания в Будапеште я посетил «Дом террора» — скандально известный, ультрасовременный музей, показывающий печальную историю Венгрии XX столетия — страны, оказавшейся в тисках между силами нацизма и коммунизма. Венгров постоянно кто-то завоевывал: предводитель гуннов Атилла, монголы и мусульмане, а затем нацисты и русские. Музей занимает здание, которое служило штаб-квартирой вначале для СС, а позже — для КГБ. В нем представлены в первозданном виде тюремные камеры и комнаты для пыток, а в качестве экспонатов демонстрируются всевозможные подслушивающие устройства и средства пропаганды, как атрибуты тоталитаризма.
Вскоре после возвращения в США я стал свидетелем выступления Джона Керри, который в своей речи, традиционно произносимой кандидатами, проигравшими на президентских выборах, отметил: «Наша страна велика тем, что на следующее утро после выборов мы по-прежнему остаемся американцами». После нескольких часов, проведенных в «Доме террора», эта мысль имела для меня особенно глубокий смысл.