На мой взгляд, смех в действительности имеет много общего с молитвой. И в том, и в другом случае мы находимся в равном положении, открыто признавая себя падшими творениями. Мы воспринимаем себя менее серьезно. Мы размышляем о том, кто мы есть. Труд разделяет и создает неравенство, смех же и молитва — объединяют.
Из книги «Обнаруживая Бога в неожиданных местах»
10 апреля
В поисках совершенной церкви
Не так давно я побывал на конференции, проводимой в Индиане на восстановленной территории одной утопической общины столетней давности. Проводя пальцами по красивой отделке зданий и читая таблички с описаниями повседневной жизни этих искренних верующих, я изумлялся внутренней силе этого движения — одного из нескольких десятков, порожденных американским идеализмом и религиозным рвением.
Впрочем, как мне кажется, в последнее время призывы к совершенствованию уже практически исчезли. Сегодня мы уклонились в противоположном направлении — к своеобразному антиутопизму. Многие церкви организовали группы «12 шагов», которые по определению исходят из неспособности своих членов быть совершенными.
Должен признать, я и сам склоняюсь к этому современному веянию. Я замечаю, что у людей гораздо больше способностей к падениям, чем к совершенствованию, и я связал свою судьбу с Евангелием, основанным на благодати. Большинство утопических общин, наподобие той, посреди которой я стоял, сохранились только в виде музеев. Перфекционизм по-прежнему налетает на барьерный риф первородного греха.
Как можем мы придерживаться в церкви идеала святости, должного стремления к жизни по наивысшим стандартам, избегая последствий разочарования, мелочности, злоупотребления властью, духовной гордости и лицеприятия?
Или задам обратный вопрос. Как можем мы, современные люди, делающие акцент на поддержке со стороны общины (и никогда — на осуждении), ранимости и самоанализе, удержаться от искушения метить слишком низко? Индивидуалистическое общество Америки находится в постоянной опасности злоупотребления свободой, а ее церкви —злоупотребления благодатью.
Держа в уме все эти вопросы, я читаю новозаветные послания. Меня отчасти утешает тот факт, что Церковь бросало из стороны в сторону уже в I столетии. Она уклонялась то в перфекционистское законничество, то в радикальный антиномизм. Об одной из этих крайностей писал Иаков, о другой — Павел. Каждое послание содержит четкий корректирующий акцент, но все они подчеркивают двойственный характер Евангелия. Говоря иначе, церковь должна быть сообществом людей, которые одновременно стремятся к святости и успокаиваются в благодати, которые осуждают себя, а не других, которые полагаются на Бога, а не на себя.
Церкви по-прежнему бросает из стороны в сторону. Кто-то уклоняется в одну сторону, кто-то — в другую. Но, читая послания, я жажду увидеть церковь типа «и, и», потому что я видел слишком много общин «или, или».
Из книги «Обнаруживая Бога в неожиданных местах»
11 апреля
Надежда от еврейского экстремиста
Нам нужны обнадеживающие истории. Мы с такой легкостью осуждаем церковь, организовавшую крестовые походы, и ислам, ограничивающий права женщин, но намного ли большего прогресса мы достигли сегодня сами в том, чтобы творить добро и принимать справедливые решения?
Из всех прочтенных мной за последнее время книг о «столкновении цивилизаций» одна вселяет надежду. Это — «У входа в Эдемский сад: Еврей в поисках Бога вместе с христианами и мусульманами в Святой Земле», которую написал Йосси Кляйн Халеви.
На первый взгляд, Халеви — не самый подходящий кандидат на то, чтобы зажечь огонек надежды. Выросший в Бруклине среди ортодоксальных евреев, переживших холокост (его отец прошел через тюрьму в Венгрии), он впитал с детства страх перед христианами.
Осмелев после переезда в Израиль, Халеви начал размышлять о двух основных израильских меньшинствах: христианах и мусульманах. Подстегиваемый одновременно журналистским интересом и жаждой духовного поиска, он начал изучать жизнь своих соседей.
Халеви предлагает модель человека определенной веры, который учится уважать тех, кто видит мир совершенно по-другому, без уклонения в расплывчатую всетерпимость по принципу «приемлемо все». Вот его размышления об Иисусе: