Постановка на «А»2
Спектакль «Загадочное ночное убийство собаки» я переживала несколько дольше, чем постановки по Шекспиру. Оно и неудивительно — с английским классиком я познакомилась давно, в четырнадцать лет, когда училась в 7-м классе. Тогда же перечитала все сборники комедий, трагедий и сонетов, которые были в поселковой библиотеке. На вопросы библиотекарей, не сложно ли понимать, я удивлённо пожимала плечами: вот этот злодей, а этот — герой; тут преступление, а тут — интрига. Что сложного? Да и сколько потом пересмотрела экранизаций в различных трактовках… Так что материал хорошо знаком, но всё равно до жути любопытно, что может сделать очередной режиссёр на той же самой литературной основе? И хотя Шекспир до сих пор актуален, и, думается, будет интересен еще очень-очень долго, всё-таки постановки по произведениям современных авторов для меня намного интереснее.
Приступая к репетициям спектакля по роману Марка Хэддона, режиссёр Мэриэнн Эллиотт ставила перед собой задачу показать зрителю внутренний мир подростка, и ей это блестяще удалось. Не смотря на большое количество действующих лиц, создается полная иллюзия, что происходящее видишь именно глазами главного героя — пятнадцатилетнего Кристофера Буна, страдающего синдромом Аспергера.
В спектакле много динамики, пластики, экспрессии, эмоциональной насыщенности и выразительности. Главную роль исполняет Люк Трэдуэй. Честно говоря, периодически я задавалась вопросом — не страдает ли актёр сам вышеназванным синдромом? Такое количество текста, скорость его произнесения, характерные телодвижения, характерные переживания… Всё настолько психологически достоверно, что забываешь о том, что действие происходит на сцене. Окончательно меня добило почти мгновенное превращение Люка из актёра, когда он вместе с остальными артистами вышел на поклон, в Кристофера Буна через минуту, когда он поднялся на сцену через люк, чтобы рассказать зрителям, как он справился с экзаменом по математике на оценку «А».
Спектакль поразил и сценографией. Вернее, отправил в глубокий нокаут — одно многозначительное молчание. Это просто нужно видеть, чтобы оценить по достоинству.
Всё-таки, современная драматургия для восприятия сложнее. Потому что не спрячешься за полумифическими персонажами из дней ушедших. Герои пьесы — те, кто живут рядом, живут сейчас. Ходят по тем же улицам, решают те же проблемы, что стоят перед тобой. Что важнее — женское счастье или материнский долг? Как совместить полноценную жизнь с уходом за нездоровым ребенком? Где взять силы справиться с болью и горем? На что мы имеем право, а на что нет? Вопросы, вопросы, вопросы… На которые нет однозначных ответов, которые решает каждый сам для себя и сам же за себя несёт ответственность.
P.S. Эта заметка победила в конкурсе рецензий международного проекта «TheatreHD» в январе 2015 года. Одно из самых радостных потрясений в моей жизни… Принесшее мне, к тому же, награду в виде двух пригласительных на «Суровое испытание».
#театральные_заметки, #британская_диета
Как Цезарь воспитал Клеопатру. Себе на лавровый венок…
Пустыня. Ночь. Величественный Сфинкс, облитый светом вечных звезд, и мужчин преклонных лет в хламиде, говорящий с ним, как с равным. Так начинается спектакль «Цезарь и Клеопатра» (Бернард Шоу). И ты с полной ответственностью настраиваешься на серьезную работу души и ума, ибо это же историческая драма… кажется..?
А вот дальше начинается нечто невообразимое. Столько юмора, искренности, тепла, неожиданных поворотов сюжета! Сразу вспоминаются спектакли русской драмы Башкирии, присущие им легкость и ирония. И вот уже ты расслабляешься, и самозабвенно следишь, как неопытная девочка, пугающаяся окрика своей воспитательницы, грозной Фтататиты, которую боятся даже закаленные воины, становится истиной царицей, как под руководством римского полководца и политика наполняется осознанием силы и власти, мудростью, и как из следующей за своим Учителем становится идущей собственным путем.
В конце концов, совсем еще юная Клеопатра (Никки М. Джеймс), перечит самому Цезарю (Кристофер Пламмер), у ног которого лежит половина мира, при случае напоминая ему, да и не только ему: «Я — царица». Возразить нечего — Ученица явно достойна своего Учителя. И стократно был прав Цезарь, говоря: «Это самая большая из моих ошибок…».