Но, насколько я имел технику сочинять фортепианные вещи, насколько я мог мыслить оркестрально, настолько я был технически неподготовлен к писанию камерной музыки. Привести в порядок виолончельную и фортепианную партию в «Балладе» мне стоило большого труда, хотя, чем дальше, тем шло легче. Кроме того, в Петербурге отвлекала масса дел, - и только в конце октября я закончил эту пьесу. Таким образом, вторая Соната Ор.14 и виолончельная «Баллада» Ор.15 явились плодом моих летних работ.
Сегодня вышло как-то так, что я не должен идти в Консерваторию - и целый день к моим услугам. Пользуюсь этим случаем, чтобы попробовать начать каждодневный дневник. Едва ли заряда надолго хватит, но - попытаемся.
День у меня не пропал даром: Соната Ор.14 окончательно просмотрена и готова к отъезду в Москву к Юргенсону. В сопроводительном письме прошу с него двести рублей, думаю, что он даст. Говорят, что голод - лучший импульс к работе. Я хотя не голодаю, но у меня сейчас нет карманных денег - это дало толчок пересмотреть Сонату и, найдя её в порядке, приготовить к отправке. Обыкновенно сочинения у меня вылёживались дольше, в видах созревания и переделок.
Кроме Сонаты занимался сочинением Концерта (2-го) и продвинул его.
В восемь часов пойду на ученический вечер. Обещала быть сеньора Умнова. Я к ней неравнодушен.
Вчера с милой 17А мы провели весь ученический вечер. Кокетничали и вообще были очень довольны друг другом. После вечера я проводил её домой. Это наш первый выход. В течение вечера в зале потухло электричество; молодёжь пришла в дикий восторг. Принесли на эстраду два канделябра со стеариновыми свечками, и вечер продолжался.
Сегодня в девять часов утра пришёл в малый оркестр. Старался выпытать у Черепнина о результатах конкурса певиц на наш юбилей, но получил ответ, что результата пока нет. А интересно: во-первых, вообще, а во-вторых, очень уж Умновой хочется знать о Леле{55}. Я знаю одно, что я иду во втором составе, а стало быть, мне надо хотеть, чтобы те, чьих я сторонник, потерпели фиаско и попали во второй состав. В ученическом оркестре мне пришлось дирижировать весь урок, т.е. два с половиной часа без антракта. Утомительно, но полезно. Симфония gmoll Моцарта, «Свадебное шествие» Глазунова и «Ночь в Мадриде» Глинки.
После этого проигрывали с Гауком «Концертштюк» Вебера, пойдёт в субботу. Поручено мне на мою совесть, без профессорских указаний.
Далее я собрался уходить, но встретил Макса, и мы пробыли в Консерватории ещё час, разговаривая.
В четыре часа репетиция «Маккавеев», первый раз с хоровыми массами, а посему толкотня и бестолковщина.
Черепнин сообщил, что он говорил с Габелем и Глазуновым, и мне, вероятно, дадут дирижировать на юбилее «Грозным». Стало быть, мой выпад против Черепнина не прошёл даром. Это немного для моего участия в юбилее, но лучше, чем ничего. Вещь для дирижёра интересная, но звучащая мерзко. «Испанское каприччио», которое Черепнин оставил за собой, блеснёт ярким светом сравнительно с убогим «Грозным», а между тем дирижировать «Каприччио» можно ногой. О, Черепнин, не промах парень!
Сегодня я в первый раз был в новом Большом зале Консерватории. Я чрезвычайно им интересовался, но был разочарован: маленькая сцена, неуютный, чисто театральный зал, грубые стулья в партере... и так мне стало жаль нашего старого зала, светлого, белого, красивого, огромного своею длиной и столь милого своими воспоминаниями! Он всегда мне представлялся каким-то огромным доком, в который можно ввести корабль. Правда, он был невозможен как театр, но как концертный зал - куда просторней и симпатичней, чем эта новая восьмисоттысячная коробка. Слава Богу, оставили антре{56} с белыми колоннами, лучший уголок Консерватории.
1) Играл Вере Мериин мою Сонату Ор.1; она очень довольна.
2) Черепнин говорит, что Габель меня очень любит.
3) Надо поучить «Иоанна Грозного» к завтрашней репетиции.
Вчера вечер сидел дома; был Макс; писали «жёлтую книгу». Сегодня утром репетировал «Грозного». Идёт недурно и вообще выходит. Но Черепнин сделал мне головомойку за ужасные жесты и за искривлённую фигуру. Увлёкшись музыкальной стороной пьесы, я забыл декоративную. Предложено обратить серьёзное внимание. Далее репетировал Глазунов аккомпанемент к своему фортепианному Концерту. Пришёл Борюся, но никто не обратил на него внимания. Завтра они репетируют вместе, и таким образом Борюся восходит на горизонте.