Однако случилось, что в этот момент встретилась Бессонова-мамаша и с дочкой затеяла разговор. Я, пользуясь этим, поскорее удрал подальше и попал прямо в танцевальный зал. Протанцевав с двумя-тремя барышнями, я пригласил Эше-старшую. Она - очень милая и стоит во всех отношениях выше Бессоновой, хотя немножко важная и высоко себя держит, не хватает ей простоты. С ней мы пробыли довольно долго, и что меня сразило, это то, что ей всего 16 лет, тогда как она выглядит, по крайней мере, лет на восемнадцать. Затем я ещё немного потанцевал с Бессоновой и половина четвёртого, не дождавшись конца, отправился домой. Общее впечатление от бала гораздо приличнее, чем я ожидал.
Сегодня не пойду в Шахматное Собрание, пойду в воскресенье. Я там был в прошлую пятницу, видел Малютина, но в члены до двадцать первого года записываться нельзя, да и стоит это удовольствие пятнадцать рублей, а за каждый вход пятьдесят копеек; в турнирах же могут участвовать и не члены. Мне удалось добиться получения от мамы и папы позволения посещать Собрание («клуб», как они его называют), но не чаще раза в неделю.
Числа пятнадцатого начнутся турниры, в том числе будет для игроков четвёртой и третьей категории, куда Малютин и советует записаться. Я сильно уговариваю Струве, но у него какие-то экзамены и он, вероятно, увильнёт.
Черепнин после того, как на него было подано и рассмотрено заявление, теперь с нами затеял длинный разговор, политикан ил без конца, но был очень мил и в конце концов оказалось, что нас в классе официально только пять человек, так что заниматься можно без особенных затруднений, а капитальные перемены будут с будущего года. Пока же обещал дать Канкаровичу и Саминскому продирижировать на ученическом вечере, а всем рекомендовал посещать оперный класс. Ставят три оперы: «Снежный богатырь» Кюи, «Виндзорские кумушки» Николаи и «Цыгане» - нашего ученика Галковского; это очень симпатично, что в Консерватории ставят оперу ученика, но только (судя по толкам) сама-то опера очень уж такая... стиль Чайковского, но вдесятеро проще.
Сегодня впервые был в оперном классе. Пришлось аккомпанировать «Кумушки», причём Брауер дирижировал, а все пели. Темп страшный, ноты вижу первый раз, так что пришлось напрячь всё внимание и всё своё искусство в чтении нот, чтобы не ударить лицом в грязь, чего я, кажется, и не сделал, так как всё сошло прекрасно и многие удивлялись моему чтению нот. Теперь предстоит с некоторыми певцами и певицами проходить партии.
В научном классе недавно пришлось писать сочинение на одну из шести тем на Онегина. Я выбрал самую трудную: «Онегин как тип липшего человека» и сначала не за что было как-то ухватиться, но я составил по всем правилам план и сочинение удалось. Отметки за вторую четверть такие: физика - 5, история - 5-, история всеобщей литературы - 5.
Фотография, которую снимали второго, готова. Отдельные лица (в том числе и я) удались прекрасно, но общий вид ни к чёрту не годен, так как аппарат слишком велик и близко поставлен, а потому перспектива безобразная: передние лица с пятачок, а задние с гривенник. Девятого была свадьба Кати Раевской с Палей Игнатьевым. Я был шафером в числе восьми (на втором месте - первый Шурик). Это первый раз, как я шафер, да ещё на такую страшно парадную свадьбу. Но дело обошлось благополучно и я даже водил вокруг аналоя, не наступив на шлейф. Венчали в Инженерном замке, в той самой комнате, где задушили императора Павла. Мама была mère passagère{8}, отцом посажённым был харьковский губернатор Тобизен. Невеста в этот вечер была удивительно красива.
Умер Чигорин. Бедный, бедный! Впрочем, настоящий Чигорин, великий Чигорин, уже умер несколько лет, а в последние года прежнее величие вспыхивало лишь иногда, да и то слабой искрой. Но всё же жаль русского чемпиона, потому что «храм оставленный - всё храм, кумир поверженный - всё Бог!», как кто-то сказал про Стейница, когда он проигрывал матч Ласкеру. У всех та же участь: пал Цукерторт перед смертью; повержен был Стейниц Ласкером в свои последние пять лет; Чигорин хоть не был поверженным кумиром, но всё же был оставленным храмом, - никто не победил его, все сразу вдруг стали выше. В 1903 году он последний раз явился настоящим Чигориным: взял первый приз в Вене, опровергнул райсгамбит, выиграв чёрными большинство у Ласкера, и явился победителем Киевского турнира, но далее, сыграв ещё недурно в Кембридже-Спрингсе, он стал в ряды самых неудачливых международных игроков. Правда, пятый приз в Нюрнберге и победа над Сальве - всё-таки победы, но какие! Последний Лодзинский турнир, когда Чигорин лежал в предсмертной болезни, а многие думали, что избегал в нём участия, Чигорин всё равно первого бы приза не получил: первое место за Рубинштейном, а третье или четвёртое - за старым русским маэстро.