Затем матч на шахматную корону России, и маститый русский кумир умер бы развенчанным и поверженным. Теперь Рубинштейн получает корону по наследству. Он достоин её и будет её так же высоко держать в Европе, как Чигорин десять- двадцать лет назад. Может эта корона станет в будущем всемирной, так как молодой чемпион много обещает, Ласкер рано-ль, поздно-ль, при жизни или после смерти отдаст её, хоть, говорят, милейший человек, никогда не будет пользоваться такой симпатией, такой любовью, никогда его успехи не будут приняты так близко к сердцу, как русский великий мастер, тонкий аналитик и гениальный игрок Михаил Иванович Чигорин!
Позавчера привезли концертный рояль. Наш «германигроссмановский»{9}, который мы четыре года назад купили на аукционе за 285 рублей, теперь начал сильно сдавать, а мне уже давно обещан концертный - вот теперь и купили. «Ратке», стоит новый 1300 рублей, но был на нескольких концертах, а потому отдали за тысячу, а по секрету за девятьсот. Наш старый взяли в обмен за 275, так что мы доплатили 625 рублей. Рояль, конечно, хороший, но звучит здесь гораздо мягче; говорят, что обыграется и порезчеет, а во-вторых, в более большой комнате тоже будет сильный. В среду будет у меня Мясковский «смотреть рояль». Он у меня уже раз был недели полторы назад; играли с ним 9-ю Симфонию Бетховена, которую, по его словам, никто с ним не мог доиграть до конца. Вообще он милый и простой, и я никогда не думал, что он будет столь милостив на посещение меня.
Захаров тоже был на Рождество и я тоже у него побывал, но пока ещё друг к другу не собрались. Сегодня заходил к нам Мих.Мих.Чернов и рассматривал мои последние сочинения, которые вообще ему понравились. Говорит, что попробуем устроить на Вечера «современников». Сегодня иду в Шахматное Собрание и буду играть с Траутенбергом (барон фон-Рауш фон-Траутенберг). О нём я здесь поминаю впервые, но думать приходилось чаще. Молодой студент, он с осени записался в пятую категорию, шёл со скоростью категории в месяц и теперь находится почти во второй. Струве мне говорит: «Вам лавры Траутенберга не дают покоя!» Будучи последний раз в Собрании, я обыграл его товарища, который немного слабее Траутенберга, и вот теперь буду играть с ним самим.
А «Наль и Дамаянти» Аренского далеко неважная опера! Я до сих пор нашёл в ней три очень красивых момента, действительно - хорошо, но воды, воды сколько! Хуже Асафьева! Кажется, и успеха она большого не имеет, и снята скоро будет. Алперс очень милый человек (хотя большой ребёнок). Она, кажется, хорошая знакомая Фроловых. Надо будет как-нибудь на эту тему поговорить.
В понедельник, наконец, первый раз дирижировал. Когда Черепнин ко мне обратился и сказал:
- Ну-ка, вот вы хоть первую часть попробуйте!, - то я даже переспросил его:
- Что вы говорите?
Затем влез наверх, забыв взять партитуру, вернулся за ней, взял и начал. Сначала пошло чуть-чуть несмело, но затем всё как следует и сошло благополучно. Конечно, положение непривычное и я, например, совершенно не различал деревянных духовых. Когда надо было показывать отдельные вступления, то я не видел, что гобой, что кларнет, а показывал общим взмахом. Кроме того, трудно различались звуки инструментов, вообще как-то плохо было слышно и один раз, где начали было расходиться, то я только на четвёртом такте понял, кто у меня уходит вперёд. Однако всё сошло прекрасно и Черепнин, который обыкновенно брал новичка под руку и отводил его в сторонку, где хорошенько отчитывал, сказал мне: