По приглашению Веры Николаевны я поселился у них, в одной комнате с Сержем Базавовым, студентом, изысканную любезность которого я имел удовольствие констатировать ещё в Гурзуфе. Мещерские занимали этаж дачи Цветкова с просторным, высоким комнатам минутах в пятнадцати ходьбы от Нарзанной галереи.
В этом году было тише, чем в прошлом - отсутствовал Олег, взятый на войну, Бобровский, Надя Плансон и прочие. Зато присутствовала тонная англичанка, которая решительно связывала все прогулки и выходки. Я чувствовал себя в Кисловодске восхитительно. Война не беспокоила: больших столкновений не было, а мелкие стычки были в нашу пользу. Льеж держался, в победу все верили и, потирая руки, говорили о семимиллионной русской армии.
Первую неделю пребывания в Кисловодске я решил отдохнуть от занятий и наслаждался бездельем. Центральным моим занятием была игра в шахматы в парке. Я попал к началу турнира. Играло одиннадцать человек по две партии, игроки средней силы (третьей-четвёртой категории), а двадцать партий, которые надо было сыграть для турнира, обещали занять порядочное время. Я начал четырьмя выигрышам, продолжая славный ряд побед, начатых победой над Капабланкой. Но в конце концов пришлось и проиграть (выиграл партнёр). Результат первых десяти партий всё же хороший: семь с половиной очков. Я бриджевые супруги - Нина и я, по обыкновению вместе.
С Ниной мы встретились никак, впрочем шло; иногда ссорились, иногда были очень нежны, но в итоге интересовались друг другом много меньше, чем в Гурзуфе. После долгого отсутствия, малорослая Нина показалась мне не очень интересной. Я чувствовал себя удивительно приятно и спокойно, был весел, жил текущими пустяками, был уверен в интересном будущем и ничего не желал. С Талей у меня была самая отличная дружба. Однако по прошествии недели мои отношения с Ниной перешли в полосу большей нежности. Произошло это после большого разговора, в котором с неподдельной тревогой она вспоминала о минувшей любви к «Америке» (понимай к Зайцеву). Роман этот разыгрывался в Гурзуфе перед моим приездом, а завершился в сентябре, когда Нина после полного разрыва с горечью уехала в Берн. Там она очень мучилась, пока чувство не утихло, хотя и теперь иногда ноет старая рана. Её рассказ, набросанный полуштрихами и полунамёками, произвёл на меня неожиданное впечатление и вызвал чувство нежности к его героине. Вообще Нина не очень примечательна, но иной раз в ней накапливается электричество, которое может притягивать и при прикосновении давать яркие искры.
Возвращаюсь к дачной жизни. Мирное её течение вскоре нарушило неполучение известий от главы семейства. По случаю войны и железнодорожной сутолоки срочные телеграммы еле доходили, а простые - не доходили вовсе. Однако внять этому Вера Николаевна не желала, каждый день сыпала в Петербург срочные телеграммы и, не получая на них ответов, сходила с ума от тревоги. В довершение всего из Петербурга перевели ей двадцать пять тысяч - тогда решили, что Алексей Павлович умирает, запретили играть в бридж, появились заплаканные глаза, небрежность и т.д., пока не получили сразу пачку телеграмм, пересланных по почте, извещавших, что Алексей Павлович жив, здоров, а двадцать пять тысяч послал ради успокоения. Все вновь повеселели и принялись за подготовку большого благотворительного концерта в курзале для семей запасных. Собственно концерт устраивали какие-то дамы-благотворительницы. Вера же Николаевна принимала лишь косвенное участие, заявив им о существовании в Пятигорске двух балерин, а в Кисловодске - лауреата санкт-петербургской Консерватории, сиречь меня. Кроме того, участвуют в концерте: Сафонов, всегда проводящий лето в Кисловодске, Тартаков и всякие другие местные и не местные знаменитости. С Сафоновым Мещерские знакомы довольно хорошо. Сафонов женат на Вышнеградской, с семьёй которой Мещерские довольно близки. Меня привели к Сафонову во время обдумывания программы. Там обо мне немного знали как о человеке, быть может, талантливом, но главным образом - расхваленном. Мне было интересно познакомиться с этой семьёй, так как Сафонова я, наравне с Рахманиновым, считал лучшим русским дирижёром. У него оказалось большое множество детей - несколько великовозрастных сыновей и N-ное количество дочерей: очень славная старшая, замужняя, довольно любопытная вторая, Варя, лет семнадцати, затем целая лестница более молодых. Я болтал всякую ерунду. О музыке с папашей не говорили: я в их мнении революционер, а они народ консервативный.