- Ну так вы говорите наверное!
- Я наверное скажу завтра Тале.
Разговор носил несколько сухой характер. Так и надо. Хотя в «Соколе» мне было немного грустно. Хотелось найти настоящую любовь.
Сегодня у «Утёнка» замаячил конец, хотя я не всем доволен. Таля зафыркала на одно место. Пожалуй, она права, и я переделаю. Звонила Нина, передавая Тале, в котором часу та должна вернуться домой.
- Придёте к нам сегодня?
- Да Башкиров мне ещё не звонил. Когда вы позвонили, я думал, что это он. Я думаю, что не приду.
- Ну и не надо, как хотите! Можете никогда не приходить.
- Хорошо.
На этом разговор кончился. Когда Таля ушла, я гулял по Невскому и Морской. Вернулся домой, пришёл Башкиров брать урок. К удивлению, я не особенно скучал во время урока. Затем наскоро пообедали и поспешили в театр. Пьеса так близко затрагивает всякого патриота, что смотрится захватывая дух. Она часто груба, многое потеряет интерес немедленно после войны, но кое-что и очень мило. Великолепен момент набега немецкого патруля на русскую усадьбу. Был и один момент, когда горячо вспыхнуло воспоминание о Кисловодске: когда двое возлюбленных воспользовались минутным отсутствием остальных и нежно обнялись за занавеской...
Мне обменяли котелок. Я боялся, что тот, который мне подсунули - с лысой головы, и впихнул в него носовой платок, чтобы он не касался головы.
Сегодня у меня прояснение и я отлично докончил «Утёнка». От Мяскунчика письмо. Оказывается, он в двадцати верстах от Петрограда. И хотя ему нельзя указывать, где стоит его часть, но письмо помечено: деревня Капитолово. Я взял карту и нашёл. Запросил его, можно ли его навестить; если да, едем с Борюсей. Днём переписывал «Утёнка», читал не без удовольствия по-английски, заходил в нотопечатню Шмидта по поручению «соколов», ибо Шмидт напечатал мой «сокольский» Марш. Его бы получить, да Шмидт в качестве немецкого подданного выслан и теперь в его учреждении ничего не добьёшься. Вечером сидел дома играл на рояле (пора заблаговременно учить 2-й Концерт, - пригодится). Я очень рад, что кончил «Утёнка». Пока Городецкий, который опять сгинул, не изготовил балет, хорошо бы кончить два «Сарказма», да хотя бы четвёртую часть «Симфоньетты». После балета обязательно примусь за сочинение оперы с лёгким, подвижным сюжетом, с массою движения на сцене. Если Городецкий сделает мне сюжет, не годный для балета, примусь за мой нежный Скрипичный концерт.
Мама вернулась поздно вечером из Александровской больницы, где она помогала перевязывать раненых, в огромном множестве прибывших сегодня в столицу. Слушал её рассказы, берёт трепет и стыдно становится за увлечение «Утёнком». Но... Конечно, это непростительный эгоизм - сидеть и беспечничать, когда люди гибнут. Но ведь всегда и в мирное время масса несчастных и больных, а тогда смеяться можно: лишь теперь их втысячеро больше. Какая дьявольская нелепость эта война, и с каким серьёзным видом проделывается эта нелепость!!
Благо «Утёнок» кончен, немного проспал, а затем не сочинял, а играл на рояле: 2-й Концерт, «Токкату» и дешевовское «Скерцо»{216}, а также учил английскую премудрость. Завтракал с Юрасовским, одетьм в солдатскую шинель и послезавтра уходящим в качестве санитара на войну - таскать раненых с передовых позиций. Если бы он теперь не определился санитаром, то на Рождество его бы забрали рядовым. Всё-таки чуточку жутко провожать человека под пули, хотя я всячески шутил с ним.
Урок английского. После оного я пошёл к Юргенсону справиться, вышла ли наконец 2-я Соната Мясковского (нет ещё) и, благо у меня обменяли в театре котелок и я не хотел щеголять в чужом, я шёл в велосипедной фуражке. Старался идти не по Невскому, чтобы меньше встретить знакомых. Как раз натолкнулся на Элеонору с матерью, которой она меня и представила. Мамаша ничего, довольно милая, лучше, чем казалась мне раньше. Обедал у Анны Григорьевны, которая восхитилась моей идеей «Гадкого утёнка», а услышав музыку, восхитилась сугубо. Берёт его учить в первую голову и «петь по всем городам». От неё пошёл в «Сокол». В «Сокол» начал ходить Коля Рузский.
Когда я пришёл домой, мне позвонил Гартман; композитор, лицо которого я знал по концертам. Отрекомендовавшись, он передал мне приглашение от ИРМО выступить в декабре-январе с моим 1-м Концертом. ИРМО! Концерты, которые были так влиятельны когда-то и которые теперь совсем протухли благодаря несуразному ведению дел и скучным программам. Глазунов, Арцыбушев погубили концерты. И вдруг этакое архиконсервативное учреждение приглашает меня, да ещё с моим Концертом. Магометанина в христианский монастырь! Я был крайне удивлён и даже переспросил: