Вечером, в отличном расположении духа, отправился к Захарову. У него ничего особо интересного не было. Из женского общества: сестры Ганзен. Карнеевы отсутствовали. Вообще о них ни слуху, ни духу. В доме Захаровых царят «обе Цецилии». Между прочим, последняя извлекает из скрипки замечательные звуки, ставя смычок боком тетивы. Необычайно! Надо применить в балете. Немного музыканили. В половину второго разошлись.
Я шёл домой и обдумывал оперу: «Игрок». Это страшно интересно. На «Утёнке» я немного испробовал мой новый оперный стиль, а в балете выучился сочинять сцены. Я сам придумаю инсценировку «Игрока» и сам напишу текст. Это будет лучше, чем кто-либо, ибо как это будет в музыке я буду придумывать вместе с текстом. Это будет поворот в оперном искусстве и доказательство всей ходульности Вагнера (принципов «немузыки»).
За балет сел лишь в одиннадцать. Обдумывал солнечный восход в четвёртой картине. Мне в данном случае представляется он не как явление природы, а как шествие небесных сил, завершающееся появлением Бога-Солнца.
Неожиданное открытие: мой балет грозит стать длинным. Слишком лаконичным быть не следует, но просто лаконичным - необходимо.
Днём прогулялся в Консерваторию за билетом на сегодняшний концерт. Никого особенного не видел.
От Григория Юргенсона (Борис Петрович в Туле, в прапорщиках (!), так я дело имею с Григорием) страшно любезное письмо с выражением сочувствия моему бедственному положению. Я ему в шутку написал, что голодаю, он же поверил и переконфузил меня. Но как ни так, сто рублей последовали за письмом и моей бедности пришёл конец.
Брал урок Башкиров, обедал и вместе с ним мы были на камерном вечере в пользу консерваторского лазарета. Программа с участием всяких преподавателей была из скучных и Башкиров зевал. Я меньше. Знакомых порядочно, из консерваторских меньше. NB: огневолосая, чернобровая ученица. Убедительная.
Вернувшись домой, нашёл письмо от Городецкого с назначением времени для Романова и меня и с припиской, что ему не нравится тон моих писем и выражения «толика лени», «чихаете». Сначала эта приписка меня неприятно удивила, а потом я рассердился, что он, такой лентяй, да ещё обижается, когда упоминают об этом. Я хотел было ответить, что тон моих писем отнюдь не имеет цели ему нравиться, но потом решил, что не стоит пикироваться из-за ерунды. Кончу балет, а больше иметь дел с ним не буду.
Немножко нездоровилось и сочинять не хотелось. Этим я воспользовался, чтобы доделать корректуру Ор.12, которая уже валяется третью неделю, а меж тем мне хочется поскорее выпустить весёлый Ор.12.
Брал урок инглиша, немного гулял, был в «Соколе». Романов звонил, что сегодня у него заседание, и просил передать Городецкому, что завтра в четыре. Я охотно исполнил это, ибо после «Сокола» обыкновенно устаю, что и случилось сегодня.
Сегодня хотел кончить третью картину, но не удалось, хотя осталось мало: конец последней атаки Чужбога на Алу и краткое заключение. Тут я столкнулся с некоторой трудностью: с одной стороны, каждая последующая из трёх атак Чужбога должна быть сильней, но с другой стороны, последнюю нельзя сильно инструментовать и пускать в ход медь, дабы закулисная труба прорезала весь хаос.
Днём я никуда не ходил, читал по-английски, кончал корректуру, писал дневник и очень рад был, когда пришёл вечер и я отправился на первый ученический вечер. Я на них люблю всегда ходить, с удовольствием пошёл и сегодня. Консерватория - мой старый друг. Так как билет мне покупала Дамская, то и сидел я с ней целый вечер. Мы тараторили от начала до конца и я ей в промежутке опять писал письмо к её «Сергусе». Тот упорно хочет жениться на ней, зная, что нравится ей, а она «разьпрывает шахматную партию», в которой я, из любви к искусству, с интересом помогаю. Видел Дранипшикова, с которым радостная встреча и оживлённый разговор.
Сегодня я почувствовал некоторую усталость от сочинения балета и некоторую вялость отношения к нему. Да и не мудрено, если сотрудники такие нерадивые. Вчера, например, оба позвонили, что в четыре часа не могут. Отложили свидание на воскресенье. Сегодня я однако раскачался и не без увлечения приводил в порядок и почти кончил танец Алы перед Солнцем. Вообще к моему приятному удивлению четвёртая картина сочинилась совсем «нечаянно» и почти готова. Она будет маленькая, это ничего. Я застрял во второй с танцем-битвой, но его очень трудно сочинить в том сногсшибательном стиле, в каком я задумал.