После телефона, идя в типографию Уля по поводу издания моего сокольского «Марша», я ломал голову, что она задумала. Разрыв? Вот неожиданный конец! И мне было грустно, что всё это кончилось.
Во время урока с Башкировым, я получил письмо, которое очаровательно благоухало её духами. В нём была рецензия из «Музыки», о которой я действительно просил (я теперь вспомнил), а записка, в которой я ожидал увидеть решение Нины, содержала: «Посылаю вам ту рецензию из «Музыки», которую вы просили». В чём же дело? В чём бы то ни было, но не так плохо, как я думал.
Вечером я продолжал инструментовку.
Встал в девять. Инструментовка подвигается быстро, я дошёл до солнечного восхода. Спросить у Нины, можно ли её сегодня навещать, я обещал ровно в двенадцать, но опоздал, и десять минут первого она позвонила сама, спрашивая, когда я прийду.
В четверть четвёртого я был у неё. Она сидела одна у лампы, такая славная, и вязала шарф, тот самый. Я видел, что Нина радуется моему приходу, и мне было приятно. Явилась Таля с визитов. Втроём мы отправились наверх «чайпить», потом к роялю играть с Ниной принесённую мною 5-ю Симфонию Глазунова. Потом внизу мы проболтали втроём с четверть часа, причём Нина возмущалась, что я так-таки не прочёл «Анну Каренину»{227}, а я возражал, что теперь читаю только по-английски и если буду читать «Анну», то лишь в английском переводе.
Скорость движения партитуры сегодня замедлилась: я застрял на солнечном восходе: контрапункты, голосоведение, пассажи - всё это намечено, но ничего не сделано; выполнить это оказалось пресложной работой и двигается медленно, хотя выходит отлично. Инструментовка тоже, по-видимому, удастся и кажется это будет одной из шикарных страниц балета. Никак не придумаю только, что прибавить к трём струнным, чтобы сделать восход более «солнечным».
В три английский урок. Вечером пошёл на ученический вечер. Звонила Нина, вчера вечером у неё был доктор и он нашёл верхушку её лёгких сморщенными, воздух Петрограда вредным и завтра она недели на две уезжает к своей кузине в Царское. Просила писать ей и навещать. Я с удовольствием обещал, мне очень жаль бедную девочку.
Солнечный восход оказался чрезвычайно сложным: флейтные пассажи, гобойные партии - всё это надо сделать. С Ниной разговаривали ещё раз и опять очень мило. Завтра я еду её навещать. Днём пошёл поздравить Ольгу Петровну Рузскую с именинами Николая Павловича, который во Львове. К удивлению встретил Таню, приехавшую из Львова на две недели, она покруглела, побелела и стала особенно водить бровями. Говорит, что совсем отвыкла от того, как держать себя в обществе. Петроград её неприятно поражает своею далёкостью от войны. Меня встретила крайне сдержанно, но мне было интересно послушать про Львов, я её расспрашивал и вскоре мы очень оживлённо разговорились. Я торопился домой на урок Башкирова, но он не пришёл, тогда я ему заявил, что завтра не буду у него обедать. Он в первый раз за наше знакомство рассердился на меня. Вечером я ходил в третий концерт «Современника» и слушал неинтересные песни Шведова. Поспешил домой, чтобы успеть написать Нине и опустить в ящик до одиннадцати часов.
От Нины письмо - целых четыре страницы, пересыпанных блёстками ума и остроумия, но я еле успел прочесть его - зазвонила Катя Шмидтгоф, приехавшая с тёткой в Петроград на полтора дня. Разговаривать с «Северной гостиницей» было трудно, нас несколько раз прерывали. Мне пришлось торопиться и я еле поспел на поезд в двенадцать часов, с которым меня ждала в Царском Нина. Был восхитительный ясный солнечный день, на полях лежал недавно выпавший, запоздавший в этом году снег, я всю дорогу стоял на площадке у раскрытого окна и наслаждался природой. И каким фальшивым фаготом зазвучал поезд Варшавской дороги, следовавший параллельно нам и бежавший с войском на войну. Одни люди, которым не хочется драться, и другие люди, которые думают о покинутом доме, тем не менее лезут друг на друга и выпускают друг другу кишки. Какая тупость!
На вокзале в Царском Селе я лоб ко лбу столкнулся с Кокочкой Штембер. Оказывается, он здесь живёт и занимается, а сейчас вышел встретить Тюлина. Всем нам было по дороге и мы весёлой гурьбой, играя в снежки и прыгая, как козлята, отправились по дороге в «Колонию». Я на минуточку зашёл к Кокочке, а затем отправился к Нине, которая устроилась в крошечной дачке у кузины и её мужа, которых я немного знал. Нина выглядела маленькой и бойкой. Мы вскоре собрались кататься по восхитительной погоде, оделись, вышли на улицу, поймали двух извозчиков и сев: муж с женою, я с Ниной, покатили в Павловск.