Я набрался опыту за прошлое путешествие и теперь «всё знал»: выгодно менял деньги, попадал всюду на поезда, доставал слипинги{241} и вообще ехал очень хорошо. Через трое суток после Салоники мы подъехали к Яссам. Рано утром в окно вагона были видны австрийские Карпаты. После Ясс два часа пути и - Унгени, сначала румынский, а затем русский. Здравствуй, матушка Русь! Я был очень доволен.
(Конец путешествия в Италию).
Моё двухмесячное путешествие за границей записано в отдельной тетрадке, которая путешествовала вместе со мной в моём кармане. Посему продолжаю здесь с того момента, как я вновь вступил на русскую территорию, а это случилось третьего апреля, во втором часу дня, на станции Унгени.
За время моего отсутствия я, оказывается, сделался довольно знаменитым. Способствовали этому: 1) выступление в ИРМО двадцать четвёртого января и газетные восторги на эту тему; 2) отчасти предыдущее выступление в «Современнике» с Сонатой и мелкотушками, и 3) в значительной мере моя поездка в Италию к Дягилеву и известие, что Дягилев заказал мне балет.
Поэтому по вступлении на русскую территорию успехи стали мне кружить голову. Я заехал в Киев и пробыл день у Глиэра. У него собрались все профессора Консерватории, которые знали мои произведения, имели ноты и были в страшном восторге от моей игры (а propos, я познакомился со скрипачом Коханским и с композитором Шимановским, сочинения которого мне весьма понравились). Приехав в Москву, я отправился к Юргенсону. С тех пор, как осенью я письменно повздорил с его братом, я с обоими не имел отношений. Теперь Борис Петрович оказался таким милым и любезным, что, одним словом, из Юпитера превратился в Венеру. Я сказал, что приехал продавать балет на корню, Юргенсон охотно согласился. Тогда я сказал, что хочу за него три тысячи, на что Юргенсон виновато возразил: