Приехав в Мариинский театр, чувствовал себя превосходно, поговорил с литаврами и кессой, прося начать вторую часть как можно громче, и не без удовольствия вышел на моё дирижёрское место. В зале захлопали. Я обернулся поклониться. Публика поспешно усаживалась на места, было полно. В первом ряду я увидел Принца. Интересовал меня и вопрос, здесь ли Мещерская. Я знал, что они абонированы в пятом ряду слева. Ведь год назад сегодня я делал Нине предложение! Сюита началась весело и пошла хорошо. После замирания первой части в публике молчание. Вторая часть начинается диким взрывом барабанов, которые однако, к сожалению, и потом играют громковато. Как ни так, кожа на литаврах прорвана и потом Зилоти хотел мне подарить её на память. За «Пляску» довольно оживлённо аплодировали. Я и даже оркестр довольны и некоторое время стараемся отдышаться. «Ночь» проходит мило, хотя не совсем тонко, успех маленький. «Поход Лоллия» проходит оживлённо, «Солнце» заливает звуками - я очень доволен. В зале шикание и аплодисменты. Я ухожу, но сейчас же возвращаюсь и снова кланяюсь, благодарю концертмейстера за труды оркестра. В конце первых скрипок кто-то с бешенством шикает. Чернявский бросается к нему и пытается унять. Жму ему руку и иду в артистическую к Зилоти. Тот показывает мне на два венка (от Рузских и Гессенов, особенно мне польстил последний), и сообщил, что по каким-то причинам не велел мне их подавать (свинство!). Выхожу кланяться на авансцену. Весь зал сверху донизу в движении: все кричат, хлопают и громко шипят. Я выхожу несколько раз.
За кулисами появляется Коутс и горячо поздравляет. Затем Асланов сообщает, что Глазунов во время «Шествия Солнца» демонстративно покинул зал. А я-то днём ещё заехал в Консерваторию пригласить его посетить концерт. В нашей ложе, куда я отправился из артистической, сидели: мама, Элеонора. Асафьев, Малько и Мясковский, утром приехавший из Ревеля специально ради «Алы» и уезжавший завтра обратно. Он немного ошалел от пьесы, но был доволен. Нурок и Нувель признались, что действительно они ничего не поняли, когда я им наигрывал эскизы этого балета прошлой зимой. Особенно был счастлив старик Нурок. Демчинскому понравилось не всё, а его жене всё не понравилось. После концерта я ужинал с Зилоти. С Оссовским разговоры о Российском Музыкальном Издательстве, там новый устав: если уж приглашать композитора, то приглашать целиком. «И если вы меня уполномачиваете, то я в ближайшем заседании на Масленице поставлю на очередь вопрос о вас». Великолепно, к чёрту Юргенсона. Зилоти расспрашивал о пьесах для будущего сезона - пока только «Осеннее». Но я заявил о целом ряде фортепианных, вокальных и камерных вещах - для камерного вечера. Зилоти очень горячо отнёсся к этому и сказал, что его надо устроить не осенью, но даже теперь. Довольно долго говорили об участвующих, особенно желателен Алчевский, затем Попова, Белоусов.
Много рецензий, похвалы у Гессена, нежности у Рузских, мирные сношения у Бориса Николаевича, а вообще утомление от усиленной работы предыдущей недели. Утра три работал над Бабуленькой, которая сочинялась с восхитительной лёгкостью. Несомненно, от неё пахнёт Русью-матушкой, когда она появится в своих креслах на сцене. У Зилоти, в ответ на приглашение Mme посещать их запросто, я был с визитом. Все чрезвычайно милы и просят приходить завтракать, обедать и прочее.
Был на вечере «Современника», где исполнялись сочинения Обухова, который «переплюнул самого Прокофьева». Эффект в зале был похожим на первое исполнение в России Шёнберга (мной лет пять назад на «Вечерах современной музыки»{265}): громко смеялись, выходили, шаркая ногами, из зала и прочее. По окончании концерта мне буквально оборвали руки, дёргая за них и спрашивая: «Ну, а ваше мнение?» А моё мнение было такое: интересные изобретения в гармонии, но тематически - бедно и даже ординарно, отрывочно и безжизненно. Всё я прощу, но последнее - весьма печальный симптом.
Был вечером у Рауш фон Траубенберга, моего старинного приятеля по Шахматному собранию. Затем он стрелялся, потом женился и уехал в провинцию, теперь вернулся в столицу и усиленно приглашает к себе. Сегодня были именины у его жены, весьма очаровательной и бойкой дамы, певицы. Были хорошенькие лица и вообще очень мило.
Занятия у Гандшина я проспал.