(26 апреля) 9 мая
В Вятке, утром, совсем зима. Днём стало теплее и зеленее. Я очень доволен поездкой.
Начал учить испанский язык. С одной стороны, читаю правила, с другой - учу слова. Надо учить по двадцать слов в день и каждый раз кропотливо повторять предыдущие.
Подумываю о рассказах. Хотел бы писать «Белого друга», но трудно, не мог сосредоточиться.
(27 апреля) 10 мая
Встал в шесть, чтобы видеть Урал, но в этой части он не хребет, а только что волнистая поверхность, красивая, но не замечательная.
Сидел в вагоне-ресторане и обдумывал «Друга» и «Башню»11 и немного писал «Мак Кука». Тряска мешает писанию.
Учу испанский. Не всегда ясно, где ударение и как, коротко ли или упористо произносится «и».
В.Миллер в Павловск, в собственные руки:
«Милый друг, встретив Пасху в Москве, я, наконец, попал в превосходный экспресс и ныне движусь на Восток. Желаю Вам успехов в «Игроке». Если почему-либо Вам не удалось достать экземпляр от Каратыгина, то позвоните П.П.Сувчинскому, которого Вы знаете (толстый, румяный, сидел против Вас), 4.41.80, - он Вам достанет. Шлю Вам все мои самые сердечные приветы, также Вашей подруге. Ваш С.».
(28 апреля) 11 мая
Перегон от Тюмени до Омска. Меньше лесов, больше полей. И зима, белая зима. Лишь кое-где проглядывает зеленоватая трава.
Учу испанский и уже спрягаю три вспомогательных глагола.
Вечером разыгралась такая пурга, что на станции вагон дрожал и совсем не покачивался. Боялись заноса, но ветер, слава Богу, дул в спину.
Асафьеву, в Петербург:
«Миленький Боренька, встретил Пасху в Москве, мило и пёстро, я следую в
11 Названия рассказов - «Белый друг» и «Блуждающая башня».
700
экспрессе, превосходном европейском поезде, и ныне уже проехал Омск. Здесь зима, метель, масса свежей деревенской пищи - я чувствую себя прекрасно, толстею и учу испанский язык. Как «Игрок»? Я слышал, его по случаю моего отъезда собираются отложить. Так пусть Пётр Петрович поднимет крик, что к октябрю я буду дома. Пока обнимаю Вас, миленький. Привет Вашей супруге и Петру Петровичу. Если Ниночка соберётся в Петроград, поцелуйте её от меня (фактически). С.».
(29 апреля) 12 мая
Опоздали на двадцать четыре часа. Но не всё ли равно, ехать шесть или семь дней? Лишь бы не двенадцать, да лишь бы приехать до Владивостока. Попасть в Харбин уже нет возможности: там война с есаулом Семёновым. И вот теперь у редких встречных поездов справляемся, не отрезал ли Семёнов линию на Владивосток. Говорят, он в станции Оловянной. Стало быть, в ста тридцати девяти верстах от узла на Владивосток.
Начал писать и писал успешно «Блуждающую башню». А «Белый друг» движется медленно. Я чувствую, что он должен удасться, но трудно войти в тон.
(30 апреля) 13 мая
Снег исчез. Появилась зелень, хотя и довольно относительная. Вокруг Красноярска оживлённые и красивые пейзажи.
Говорят, Семёнов дошёл без малого до Читы и едва не отрезал нам путь на Владивосток, но потом его отогнали.
Учу испанский и доволен успешностью. «Башню» пишу с удовольствием, но понемногу.
Борису Николаевичу Башкирову, Петроград:
«Дорогой Боренька, обнимаю Вас и поздравляю с наступающим Ангелом, желаю Вам весело провести его, - а мы тем временем на резвом американском паровозе быстро приближаемся к Иркутску, собираясь сделать этот путь за семь дней. Дорога не утомляет меня, наоборот, рождаются мысли, тем более, что мой сосед приятно-молчалив. Испанский язык тоже не дремлет: двести слов уже населяют мою голову, а четыре оксильера12 спрягаются вполне гладко. Целую Вас. Путь на Харбин закрыт, едем через Благовещенск во Владивосток. С.».
Полине, под Таганрог:
«Милая Полина, итак, моё желание наконец приходит в исполнение - я сижу в маленьком купе сибирского экспресса с заграничным паспортом в одном кармане и бумагой от английской военной миссии в другом, и держу путь к широким просторам Тихого океана. Шлю Вам привет и вспоминаю Вас. С.П.».
(1) 14 мая
В окне - красивые берёзовые леса с белыми стволами. Путь на Владивосток, говорят, свободен и даже ходят прямые вагоны из Иркутска. Беда только, что наш поезд привезёт бездну пассажиров.