(31 июля) 13 августа
В шесть часов утра подошли к Гонолулу, которая пряталась в утренней дымке. Юркие моторные лодки с американскими флагами окружили пароход, привезя доктора для осмотра пассажиров, чиновников для допроса и пр. В восемь часов формальности были кончены, и я с моими чемоданами спустился в таможню. После поверхностного осмотра, где, впрочем, едва не отобрали мои рекомендательные письма, чиновник (по-видимому, русский еврей), узнав от меня зачем и насколько я сюда еду, сказал: «Мой совет - уезжайте с этим же пароходом, иначе и к ноябрю не уедете. Здесь сотни богатых людей ждут очереди на пароход и ничего не могут сделать. Пассажирские пароходы взяты на войну».
Это меня встревожило. Остаться здесь до ноября не входило в мои планы. Зайдя к «Куку», я узнал, что, действительно, на следующий пароход (через двенадцать дней), на котором может быть мест пять-шесть свободных (из Иокогамы в Сан- Франциско), записано сто двадцать человек-кандидатов. Я вернулся на пароход и упросил капитана взять меня в Сан-Франциско. Моя каюта оказалась уже проданной, но капитан был мил и нашёл мне какую-то узкую койку. Итак, через семь часов пароход уходит дальше. А жаль.
Adams, к которому я зашёл спросить про концерты, сказал, что пару можно устроить и могло бы остаться долларов четыреста. Немного, но при теперешнем моём состоянии - колоссально. А теперь, после доплаты до Сан-Франциско, в кармане сто долларов (золотых, минстеровских). Хватит ли доехать до Нью-Йорка? И Элеонорина булавка.
В очень плохом настроении я отправился по Гонолулу, вспоминая Полину и мои прошлогодние планы провести с ней в Гонолулу лето. Сквозь дождь, промочивший меня до костей, проглядывало удивительное обаяние этого острова. Когда же засияло солнце и я пришёл в Вайкики-бич, купальную окрестность Гонолулу, то я остановился совершенно очарованным: это был такой свет, такие краски, такая радость, что я ничего подобного не представлял, когда мечтал о Гонолулу. Целые деревья были засыпаны красными, розовыми, лиловыми и жёлтыми цветами. До самого отхода парохода я бродил и ездил между пальмами, цветущими деревьями и хорошенькими виллами, прячущимися между ними. Я забыл и об отсутствии денег, и только жалел, что через несколько часов надо покинуть
722
этот дивный рай. Да, воспоминание о Полине во многом стёрлось, но провести здесь лето в маленькой дачке среди цветов и лучей, это было бы упоительно. Со связкой тропических фруктов я вернулся на пароход под восклицания пассажиров, видевших, как я выгрузился вон. Когда пароход отчаливал, на душе была и радость от встречи с чем-то удивительно прекрасным, и печаль расставания. Точно я покидал любимую женщину. Но мы ещё увидимся, милое Гонолулу!
(1) 14 августа
Итак, снова путь. Я всё под впечатлением Гонолулу и чувствую себя на пароходе инородным телом. Как хорошо было задумано и как хорошо выходило: и два концерта, и доллары, и две недели в лучшем в мире уголке - и вдруг такое препятствие: нет пароходов между Гонолулу и материком. Кто мог бы подумать? Говорят, железнодорожный тариф повышен на 30% и билет до Нью-Йорка гораздо дороже ста долларов. А у меня сто. Я согласен на третий класс, но его нет. Неужели булавка?
(2) 15 августа
Неизвестно почему, настроение довольно хорошее. Гонолулу остаётся позади, обаятельным видением, а я вхожу в пароходную жизнь. Читаю «Сравнительное изучение картин» Фолля. Приходят в голову темы для скрипичной сонаты. Океан тихий, солнечный и синий. Но, увы, мы уходим на север. Прощай тропик, прощайте южные звёзды. Объявление о предъявлении в Сан-Франциско всех писем и рукописей, которые имеются, для цензуры. Неужели мои рассказы будут тоже цензуровать?! Тогда американские цензоры будут первыми, которые прочтут их.
(3) 16 августа
Все на пароходе начинают взвывать от долгого пути. И только одни проклятые филиппинцы не унывают и свищут как черти во всех уголках. Это мешает сочинять темы, которые понемногу приходят в голову. Сегодня - побочная партия для белого квартета. Беспроволочный телеграф сообщил, что англичане заняли из Персии Баку.
(4) 17 августа
Последний пароходный анекдот: одну смуглую двенадцатилетнюю девочку из нашего первого класса свели в Гонолулу в аквариум (действительно, замечательное учреждение с рыбами удивительных форм и красок и с несколькими осьминогами). Вернувшись на пароход, она во всеуслышание заявила: «А вот когда папа с мамой делают осьминога, то их не разнимешь». Мать сконфузилась и убежала в каюту. Неожиданный результат от посещения аквариума.