Газеты сообщают об убийстве Ленина. Это человек, сыгравший большую роль в мировой истории. Он принёс много зла для России, но ведь с точки зрения социализма, нет России или Германии, а есть Интернационал. Хотя я считаю социализм, в конечной точке его стремления, нелепостью, так как сама природа исключает понятие о равенстве, но всегда оцениваю благородство его идеи. Ленин для социализма принёс огромный вред, скомпрометировав идеи социализма в глазах многих. Но если бы когда-либо суждено было социализму воцариться на земле, то Ленина оценят как человека, предвосхитившего многое - и поставят ему памятник.
(21 августа) 3 сентября
Проснувшись утром на широкой, удобной постели американского вагона и выглянув в окно, я увидел ровную степь, как в Екатеринославской губернии. Поезд, с ровной скоростью вёрст под шестьдесят, бежал без перемены ландшафта целый день. К полуночи - граница Канады и США. Я, и особенно Вернетты, несколько боялись, что опять будут какие-нибудь препятствия, тем более, что у меня больше не было визы, которую сняли в Сан-Франциско, как больше не нужную. Но мы ведь ехали теперь из США в США через Канаду транзитом, поэтому чиновник задал мне несколько невинных вопросов, поговорил со мной по-русски, так как он был русский, и мы въехали в США. Ленин, по газетам, жив.
(22 августа) 4 сентября
США - и поезд пошёл оживлённей. Ближе к востоку - и ландшафт стал красивее: группы деревьев, а к вечеру целые леса.
Занимался переводами статей на английский. Настроение хорошее. Я у свершения задуманного в Кисловодске плана: я в Америке. План был нелёгкий, но я неуклонно восемь месяцев шёл к цели - и пришёл! Теперь начинается вторая стадия: надо победить эту Америку. И предчувствия хорошие.
(23 августа) 5 сентября
Чикаго. Давно какой-то мифический для меня город. «Это уж когда вы будете дирижёром в Чикаго...» - иронически говорил Черепнин в дирижёрском классе. Я ожидал от Чикаго ошеломляющего движения. Оно и было, но город мне показался каким-то тесным, да и некрасивых, закопчёных домов было немало. Я гулял мимо ослепительных магазинов, но мои доллары кончились и магазины были для меня безопасны: в кармане двадцать центов и больше ничего, если не считать ста долларов долга Минстеру и ста - Кучерявому. Всей компанией мы ездили в автобусе по Чикаго и по паркам, окружающим
длинной цепью весь город на три часа автомобильной езды. Парки хороши, но я
730
уже насмотрелся на американские парки. Они были приятны, но более не поражали. Я хотел повидать нашего Ауэра, который со страшной рекламой был приглашён в здешнюю консерваторию, и заходил в неё, но Ауэр ещё не прибыл. Помещение консерватории очень элегантно, но совсем крошечное по сравнению с нашей. Звонил я через Кучерявого к Мак-Кормику, но он через секретаршу извинился, что, уезжая в Нью-Йорк, занят по горло. Увидится со мной через несколько дней в Нью-Йорке.
В восемь часов вечера мы выехали в Нью-Йорк с поездом, делающим свыше восьмидесяти вёрст в час в среднем. Но путь и вагоны так хороши, что скорость совсем не даёт себя знать. Во Франции он, правда, идёт сто, но зато бросает до потолка.
(24 августа) 6 сентября
Утром едва не прозевали Ниагару. Она мелькнула сквозь просеку и скрылась. Однако я успел рассмотреть знакомый по крутым очертаниям водопад, который мы увидели, если так можно выразиться, в спину, так как просека выходила немного выше его падения. Проехав некоторое расстояние, поезд круто овернул и въехал на высокий мост. У ног неслась река, после падения стиснутая высокими берегами. Вдали виднелся второй мост, а позади него вздымалось белое облако, скрывавшее водопад. Это был утренний туман, подымавшийся над ним. Так мы и не повидали как следует прекрасную Ниагару, зато вдоволь налюбовались на отвратительные фабрики, которыми она густо обляпана со всех сторон. Да! Американцы, несмотря на весь свой размах, всё же недостаточно шикарны, чтобы позволить себе роскошь иметь Ниагару.
О, эстеты! И к вам-то я еду играть мою музыку!
День прошёл в быстром беге к Нью-Йорку. И поезд, делая даже сто вёрст в час, был так спокоен, что казалось, если бы не мелькание в окне, мы едем пятьдесят. Гудзон, по берегу которого шёл наш путь, становился всё шире и шире, мелькали красивые постройки и дворцы, и чем ближе к Нью- Йорку, тем вид был интересней. Наконец замелькали равномерные, нумерованные улицы, а затем мы углубились под город и так, не вылезая из-под земли, и приехали на вокзал. Затем нас удушили бензиновой вонью автомобили, которые пускали её сюда же, под землю, вертясь у входа вокзала, и мы поехали по улицам Нью-Йорка. Я заявил: «Не вижу Вильсона и депутации от города». Но, тем не менее. Нью-Йорк, ничуть не поразив, произвёл просто отличное впечатление.