Впрочем, засыпая, я думал: неужели я действительно в Нью-Йорке? Как много об этом думалось и как невероятно несбыточно казалось это при теперешней обстановке! А в наших столицах вой и резня...
(25 августа) 7 сентября
Нью-Йорк очень хороший город и я рад, что поживу в нём. Единственное, что меня печалит, это представление о том, как мама скучает и волнуется, нет ей от меня известий.
Из отеля переехали на 109-ю улицу и сняли себе то, что здесь называется «апартаментами», т.е. меблированные квартиры, так как в отеле слишком дорого, а ни у меня, ни у Кучерявых ни гроша. Я никак не ожидал, что и Кучерявый проживётся. Положение прелюбопытное: он уже заявил американским клееварам о каком-то своём проекте. Американцы, которые до этого не додумались, сразу ухватились за Кучерявого и предложили ему место на двенадцать тысяч долларов,
731
но пока ещё контракта нет и денег тоже. Затем у него ещё два дела на мази, за которые он получит не один десяток тысяч долларов, но пока ни гроша. В мои успехи он верит и, проявляя ко мне отеческую нежность, даёт деньги, сам ничего не имея.
- Николай Титович, дайте четвертак...
Н.Т. смотрит в кошелёк, - там полтора доллара.
- Нате вам полтинник, - отвечает он и широким жестом даёт полдоллара.
Мой апартамент в две комнатки + ванная. Вид не нарядный, но меня это абсолютно не трогает. Было бы тихо, да удобное кресло, да не качался бы письменный стол. А то, что внизу сидит один мрачный негр, так это мне даже нравится. Единственно я боюсь, что американцы - снобы, и не пристало известному музыканту жить в лачуге. Но, во-первых, ничего не поделаешь, во-вторых, это до первого аванса, в-третьих, никого я сюда не приму.
(26 августа) 8 сентября
Мак-Кормик примет меня завтра. Я бы сделал по случаю воскресенья несколько визитов лицам, к которым рекомендательные письма, но багаж ещё не пришёл, а письма в багаже.
Гулял по Центральному парку и по городу. Несмотря на бедность, едим с Кучерявым превкусно: устрицы, лангусты, всякие рыбки и персики со сливками.
Кучерявый заложил золотые часы.
(27 августа) 9 сентября
Мак-Кормик был чрезвычайно мил, сказал, что сделает всё возможное, чтобы ввести меня в музыкальный мир, а на мою благодарность за визу ответил, что ему было очень интересно, чтобы я приехал в Америку. Но он так безумно занят политикой (роль его в Соединённых Штатах весьма значительна), что рвётся на части. «Сейчас со мною обедают двое, а двое уже сидят и ждут наверху». Завтра вечером он уезжает в Вашингтон, но перед отъездом пообедает со мной.
(28 августа) 10 сентября
Сегодня я начал наступательные манёвры на Нью-Йорк. Особенно обрадовался мне Шиндлер, который четыре года назад был у меня в Петрограде. Он сейчас же потащил меня к Ширмеру, крупнейшему издателю, у которого состоит критиком поступающих рукописей. Ширмер предложил печатать мои сочинения, но вопрос: кажется, американские законы не защищают моей музыкальной собственности, так как нет конвенции между Россией и Америкой. Мак-Кормик за обедом расспрашивал много про Россию, дал мне несколько рекомендаций. Через неделю он вернётся и обещает дальнейшее содействие. Я ему осторожно ругнул порядки Angel Island и выразил сожаление, что во главе войск интервенции в Сибири, не американцы, а японцы: американцам Россия поверит, японцам - нет.
Был у Сталя, с которым познакомился в Иокогаме и видел его там два раза по пять минут, но он мне очень понравился. Сталь блестящий адвокат, а во времена Керенского - прокурор суда (политических). Во время большевизма он сбрил бороду и бежал в Америку. Сегодня встреча была радостная, он уже про меня здесь шумел. Про издательство дал интересные советы. Вообще я очень рад этому человеку.
732
(29 августа) 11 сентября
Ширмер звонил, направляя меня к Адамсу, менеджеру, однофамильцу гонолульского. По его словам, это большой и порядочный менеджер. Адаме сказал, что лучше всего мне начать выступлением с оркестром и благодаря Мак-Кормику дал мне карточку к Дамрошу, свяжитесь с ним. Дамрош - дирижёр, который сейчас как раз в моде (так сказать в «патриотической» моде), так как вернулся из Франции, где давал концерты для воинства.