- Мерзавцев! - и пошёл просить Шиндлера сыграть что-нибудь Калинникова.
Любит нежное. Анисфельд воскликнул: «Ну его к чёрту» и ушёл в другую комнату.
(14) 27 ноября
Адамс затеял со мной разговор о будущем сезоне. Он имеет в виду будущий январь-февраль и по желанию март. Тогда надо начинать рекламу. Настоящий разговор будет после моего симфонического выступления, через две недели, но мне прежде всего важно выяснить, что я получу в течение этого сезона. Вечером был в доме, где можно было побеседовать об искусстве и философии. Я давно был лишён этого удовольствия.
(15) 28 ноября
Был у Окса, русско-американца, женатого на нашей консерваторке. Он имеет виллу под Нью-Йорком и прислал за мной автомобиль. Очень приятно было проехаться за город на свежий воздух.
(16) 29 ноября
Доделывал всякие дела перед Чикаго и завтракал с Вышнеградским, который необычайно мил ко мне и, главное, очень доволен, что я обращаюсь с ним, как с композитором, а не как с банкиром. Он хочет выписывать свою двухлетнюю дочку и родных своей жены из Киева, как только откроется сообщение между Одессой и Италией. Предлагает моей маме присоединиться к этой компании и советует мне заключить контракт на будущий сезон.
Вышнеградский спаивал винами, вчера опять пили, третьего дня тоже. Такая гадость и чувствую себя отвратительно.
(17) 30 ноября
В шесть часов вечера выехал в Чикаго. Перед этим проигрывал «Игрока» (ведь надо же его играть для Кампанини и заключать контракт), но, во-первых, - издание клавира прямо ужасно (литография с тысячами ошибок), во-вторых, - я уже вижу, что кое-что в музыке и в вокальной партии надо переделать. А затем, как я получу из России партитуру и как будет сделан перевод на французский или английский
750
язык, это совершенно неизвестно. Если уж я останусь здесь на будущий сезон (неужели останусь?), то не проще ли создать новую оперу - «Три апельсина»? Пожалуй, и проще, и чище дело, и лучше пойдёт для Америки. Поэтому я взял «Апельсины» с собой в поезд и сделал довольно много для либретто. Главное - начало (конец я уже переделал), оно как-то и занятно и в то же время у Гоцци слишком специально. Мысль о том, что на меня за такую оперу, как «Любовь к трём апельсинам», будут нападки от людей вроде Демчинского, что не время писать её, когда мир стонет (но моё творчество ведь вне времени и пространства), а с другой стороны, нападки тех, кто хочет от меня лирики и неги, дала мне идею пролога, который и был набросан в вагоне.
(18 ноября) 1 декабря
В три часа прибыли в Чикаго. Хотя я в поезде проехался с удовольствием, но разболелась проклятая голова, которая испортила приезд в Чикаго. Остановился я в одном из лучших отелей (Congress) и вообще приехал барином, что в сравнении с предыдущим приездом, когда у меня в кармане было двадцать центов, приятно было ощутить. Окна мои на озеро Мичиган, но оно прячется не то в тумане, не то в дыму. Вообще дым и туман - эмблемы этого города. Avenue по берегу озера очень хороша, магазины роскошны, но сам город тесен и прокопчен.
При отеле огромный полутёмный зал в мрачном романтическом стиле, с глубокими креслами и лампами в тёмных абажурах. В нем хорошо вести разговор с мечтательной девушкой или задумывать план коварного убийства. И как это американцы додумались до такого зала!
(19 ноября) 2 декабря
В десять часов репетиция. Сразу «Ала и Лоллий». Я чуточку волновался, потому что не знал, как буду объясняться по-английски с оркестром. Но большинство терминов итальянские, ставшие интернациональными, а кроме того, я теперь совсем свободно и не смущаясь говорю по-английски. Лишь некоторых простых слов я не знал, например, как называется такт, духовая группа и т.д., но мне подсказывал русский скрипач, сидевший за первым пультом. Я начал со второй части (как в Петрограде), и это сразу производит хорошее впечатление на оркестр, потому что там трудные пассажи, которые сразу не выходят, музыканты злятся сами на себя, не желают оскандалиться – и работа сразу закипает. После полуторачасового репетирования я замучился насмерть и передал репетицию Де Ламартру, который умиротворил оркестр гайдновской симфонией.
(20 ноября) 3 декабря
Вторая репетиция. Я взял одни струнные. И надо сказать, они развернулись вовсю и сыграли с блестящей чистотой и быстротой. Я доволен. Завтракал с русским консулом Волковым, очень милым человеком, который рассказал про Южную Америку и про Персию, где он служил, обе страны, очень меня интересующие. Забегал на завтрак Мак-Кормик, который такой же как всегда: очень любезный, страшно любит Россию и занят свыше головы. Вечером с Волковым был в опере. Зал мне очень понравился и поразил своей величиной и оригинальной конструкцией. Оркестр и исполнители хороши, декорации хуже. Заходя за кулисы к Кампанини, который пригласил меня завтра с «Игроком», памятуя обещание, данное в Нью-Йорке (которому я, кстати, не очень верил, но теперь, увидев отличный, битком набитый театр, мне показалось совсем