751
интересным поставить здесь оперу).
(21 ноября) 4 декабря
«Скифскую сюиту» оркестр играл совсем хорошо, но с Концертом было совсем плохо. Де Ламартр, который здесь временно и случайно, просто никакой дирижёр, вдобавок не знал партитуры и махал чёрт знает как. Хотя не полагается дискредитировать дирижёра, делая ему указания при оркестре, но Де Ламартр никогда никакого кредита и не имел, поэтому дискредитировать было нечего. Я забрал ведение репетиции в свои руки, останавливал Де Ламартра, заставлял повторять, сам объяснял оркестру, играл на рояле примеры и после часовой репетиции дело пошло на лад. Руки от дирижирования сегодня болят меньше и, кажется, совмещение пианистического и дирижёрского выступления пройдёт благополучно.
Мак-Кормик повёл меня на большой завтрак Торговой палаты, где один американец, только что вернувшийся из России, перед огромной аудиторией сделал доклад о положении в России. Я слушал доклад и думал: как странно – я каким-то наитием бежал из той среды и теперь на почётном месте, в удобном кресле слушаю доклад о всех ужасах, которые творятся на родине! «Вы убегаете от истории», - сказал Демчинский, когда я покидал Петроград. «И история вам этого не простит. Когда вы вернётесь в Россию, вас в России не поймут, потому что вы не перестрадали того, что перестрадала Россия, и будете говорить чуждым для неё языком». В этих словах много мудрости и немножко зависти к человеку, спасшемуся от бед. Но моё творчество вне времени и пространства.
В пять часов состоялось свидание с Кампанини. Перед тем я проиграл кое-что из «Игрока», глядя на него с точки зрения итальянца, и мне он не понравился, а на успех у Кампанини я просто махнул рукой. С Кампанини я сразу завёл разговор про «Три апельсина», напирая на то, что это на итальянский сюжет, но оказалось всё наоборот. Итальянский сюжет меньше интересовал Кампанини, чем чисто русский, а сцена Бабуленьки просто понравилась ему. Он расцвёл в довольную улыбку и воскликнул:
- Браво, браво, маэстро!
Кампанини сказал, что очень хочет поставить мою оперу, но целый ряд затруднений возник со стороны технической: получу ли я партитуру, как с переводом, как с клавирами. А может, и в самом деле лучше «Три апельсина»? Я не настаивал на решении, а предпочёл, чтобы сначала прошёл симфонический концерт, а затем, после успеха, пойдут другие песни. Но беседа с Кампанини меня очень окрылила. Я, вернувшись, с удовольствием перелистал «Три апельсина» и решил, что я их напишу быстро и легко. Я уже почти год сочиняю совсем мало. После отдыха можно размахнуться.
Вечером, сидя в вестибюле отеля и глядя на нарядных американок, - идея рассказа о красивой даме и невзрачном кавалере.
(22 ноября) 5 декабря
Сюиту сыграли не останавливаясь от начала до конца. Оркестр молодец. Де Ламартр хромает, но старается.
(23 ноября) 6 декабря
В два часа - первый из двух концертов (то, что было раньше публичная генеральная репетиция). Битком набитый зал и почему-то овации, когда я вышел
752
на эстраду. Стоковский, вероятно, был прав, говоря, что моего выступления ждали с интересом. Если я немного волновался, то успокоил себя словами: завтра опять играть, через три дня в Нью-Йорке опять играть - брось, не стоит.
«Стейнвей» на этот раз был хороший, лёгкий, только с грязной клавиатурой. Ламартр отставал, но грубых пакостей не наделал. Успех большой, от «Скифской сюиты» тоже, но не такой, как на её последнем исполнении в Мариинском театре. Объясняется это тем, что по причине буден и дневного времени 90% были дамы, которые гантированными22 ручками не могли наделать много шума. Вызовов - семь (я буду вести им статистику в Америке, это в духе Америки). В программе моя подробная биография и справка (очевидно, из энциклопедического словаря) о том, кто были скифы, настолько тщательная, что в ней сообщается, что скифы часто страдали дезинтерией. Вот мерзавец! (писавший заметку).
Кампанини пришёл в артистическую и расцеловал меня. Говорит, никогда ничего подобного не слышал.
(24 ноября) 7 декабря
В одиннадцать часов я был приглашён в офис к Кампанини для разговоров. Кампанини решил в пользу «Трёх апельсинов» (так как «Игрок» требовал непременно русских артистов, а Кампанини, хотя и мечтал их достать до Шаляпина включительно для целой серии русских опер, но не был уверен, что политические условия дозволят), чему я был рад. Кампанини спросил меня про условия, я сказал, что хотел бы те же, что в Мариинском театре, т.е. 10% валового сбора и гарантию десяти спектаклей. Кампанини сказал, что это у них не принято и предложил заменить это цифрой. Получив справку, что сбор их колеблется между тремя и девятью тысячами, я назначил шесть тысяч.