Заболел Мясковский воспалением слепой кишки. Теперь эта болезнь часто бывает и её хорошо умеют лечить, но времени отнимет недель пять-шесть, не меньше, думаю. Бедный! Послал ему письмо; может как-нибудь сам забегу; только далеко: целых семь вёрст.
Из Озерков вернулся. Туда мы с тётей Таней ездили на два дня: поехали вчера утром и вот теперь вечер, только что вернулись. Живут в Озерках тёти Танины знакомые Понофидины, муж и жена, детей нет; у них там три своих дачи; богатые люди, из хорошего общества, очень образованные, радушные, донельзя любезные, донельзя воспитанные. Я у них впервые. На одной из их дач живут Борковские, давнишние знакомые, главным образом тёти Танины. Это настоящие бары. Ещё не так давно они проживали по сорок тысяч в год, но теперь всё прожили и находятся в бедности, ожидая какого-то наследства. К ним на эти два праздника приезжал племянник их, Коля Акафьев. Мы с ним знакомы очень давно, но видаемся изредка. Ему лет четырнадцать с половиной, кадет, очень талантливо рисует, если ничто не помешает - великим художником будет, довольно умный, хотя не чересчур и зело развращён. Ещё там был Николай Викторович Викторов. Страшно милый господин, певец, иногда выступает, имеет прекрасный баритон, большой комик и очень остроумный. Мы с ним играли на рояле и пели. Играли в крокет, в лото, гуляли, катались на велосипеде, - везде он нас смешил. В общем, время провёл очень весело и, кажется, им очень понравился; они все мне тоже. Сергея Ивановича Понофидина не было; он хорошо, говорят, играет в шахматы и даже партии разбирает. Очень звали ещё.
В Консерватории занимаемся; Черепнин восхищается натуральными валторнами; говорит: «Вот в новой моей вещи я думаю поместить натуральные валторны; мне кажется, будет очень свежо...». Хотел ему сказать - свежо предание, да верится с трудом - но как-то промолчал. С Mlle Roblin сыграл всего десять партий (матч) с результатом 8-1-1; вчера она уехала.
Сегодня утром приехал папа. Собирался он ещё к именинам и только теперь бесконечные дела отпустили его. Ехал он с двадцать седьмого сентября, останавливался в Харькове и у Сонцова. Вчера Балаев (учитель русского - я его называю «Балалаев», так как он порядочная балалайка) заставил выбрать роли в «Горе от ума» (почти весь третий акт) и читать в классе, а теперь предложил их выучить наизусть. Я - Антон Антонович Загорецкий; «Горе от ума» я очень люблю и Загорецкий - очень милая роль, так что я учу с удовольствием. Потерял книгу истории и, отыскивая её, два урока не учил. Сегодня меня класс утешил: мы, говорят, никто тоже не учили. Когда учитель стал вызывать, то многие отказались отвечать и он им поставил двойки. Вдруг: Прокофьев! Я, разумеется, отказываться в пользу двойки не стал и храбро выступил. Но на моё счастье (мне удивительно всегда и везде везёт!) он возьми и спроси у меня старое: про Лютера и итальянских гуманистов. Я очень зело отвечал и получил кажется 5, а может 4 с половиной. Удивительно! А книгу-то надо купить. Написал кучу благодарных писем за поздравления к именинам. От папы попадает мне за мой почерк. От папы-крёстного подарок - десять рублей.
Сегодня - первый вечер серии концертов Зилоти. На концерты в этом году мы не абонировались, так как слишком дорого; вчера я был на репетиции. Кстати: с контрамарками на репетиции вышла такая история. Черепнин обещал их нам добыть, но случилось так, что дирижёров тринадцать, а Зилоти контрамарок прислал десять. Уважаемый старший преподаватель не дал Орлову, которого вообще недолюбливает, ещё одному ученику и мне. Почему мне? Тоже может недолюбливает, а может потому, что самый молодой, чтобы не было нареканий.
Вхожу в класс.
- А я вас обидел! - кричит.
- ???
- Контрамарки не дал.
Я ему сказал довольно длинно, причём напирал на то, что почему Саминский, например, который попал на дирижёрство на «тройке», незаконным путём, получил, а я, законный, - нет?
- А почём вы знаете? Может Саминский гораздо лучше вас дирижировать будет? Ведь я же не могу из десяти билетов сделать тринадцать!