6. Мериманова (!!).
7. Алперс.
Березовская вычеркнута из списка.
Прошла неделя с тех пор, как я в последний раз писал дневник. И в этой неделе надо отметить большое crescendo в сближении с Фридой Ганзен.
«Тося» Пиастро уехал в Харьков, где он состоит концертмейстером в оркестре всё лето. Уехал он на первых днях Пасхи. Фрида расстроилась и изнервничалась; кажется, даже плакала. На вечеринке я застал её ещё в полном расстройстве духа.
Но как-никак, острота впечатления сгладилась, а Фрида осталась всё-таки без Пиастро. Стало быть, я, который был на втором плане, за отсутствием первого плана, очутился теперь на первом плане. К тому же я двадцать пятого удачно выступил дирижёром «Лирической поэмы», двадцать шестого успешно аккомпанировал на экзамене Ауэра, я был в Консерватории в периоде модности, наконец, я всё время ухаживал за Фридой и, без сомнения, ей нравился, - отчего же ей, в самом деле, и не увлечься мной самым искренним образом? Так оно и было. Двадцать пятого, отмахав «Лирическую поэму», мы остальную часть концерта провели вместе, а затем пошли гулять на набережную и в Александровский сад. Двадцать шестого нам пришлось аккомпанировать по очереди; мы как вышли на эстраду, так и просидели там, не уходя, полтора часа: то она аккомпанирует - я перевёртываю страницы, то я играю, она вертит страницы. Было трогательно и оригинально. Затем как-то целый день вместе толкались по Консерватории. А вчера она держала экстерном экзамен по физике, я пришёл её проведать, тоже сидели вместе. Сегодня, прийдя в Консерваторию, она послала Бессонову разузнавать, здесь ли я и где я. Мы вышли вместе и случайно забрели на пустынную Корабельную набережную. В этих местах - то безлюдье, то сплошное мужичьё. Ганзен малость струсила, но мы взялись под ручку и нагулялись приятно.
В разговоре, в отношениях наших тоже замечается сближение. То сближение, на отсутствие которого я жаловался месяц назад.
Двадцать пятого дирижировал «Лирическую поэму» Глазунова на концерте учащихся Консерватории. Сошло бесскандально. Мы с Глазуновым делили успех (!). Вместе с тем это был и экзамен дирижёрскому классу. Нам выставили баллы: Канкаровичу 5, мне и Штейману 4 с половиной, Саминскому 4, Коломийцеву 3 с половиной. Канкароше дали серебряную медаль, и он навсегда покинул Консерваторию. Саминскому и Коломийцеву тоже предложили кончить дирижёрский класс, так что в будущем году останутся только Штейман, Толстяков да я. Новых, говорят, никого не примут. То-то будет раздолье!
С С.Эше встречаюсь не очень редко. Остаётся такая же. Неудержимый поток срывается с её языка направо и налево.
Фамилия Эше удобна для музыки: все буквы составляют названия нот: E-S-C-Н-Е. Я на днях скомпоновал приятную пьеску и подарил её Эше. Сегодня она вертелась вокруг меня и кричала мне в спину; очевидно, разобрала композицию. Однако, я её обществу предпочёл Фриду Ганзен.
Первого мая в Консерватории было пусто. Экзаменов не было, занятия ослабли. Но я пришёл, зная, что и Фрида будет там около четырёх. Я стал тащить её гулять. Мне пришлось долго её упрашивать. Наконец мы вышли.
- Я никуда не хочу кроме Никольского сада, - говорила Фрида.
- Пойдёмте к Неве! - говорил я.
Опять споры, но мне опять удалось её уговорить. Вышли на Васильевский остров и повернули налево по набережной. А когда набережная кончилась, вышли на Большой проспект и я уговорил Фриду дойти до конца, до самого моря.
Второго мая было воскресенье. Я сидел дома, играл на рояле, готовясь к экзамену, и скучал по Ганзен.
В понедельник вечером была в Малом зале репетиция есиповского экзамена. Я отыграл уже днём и был свободен. Фрида говорила, что будет в Консерватории вечером. Когда она отправилась домой, я пошёл проводить её и на углу Вознесенского тихонько предложил повернуть не направо, к её дому, а налево, к Морской. Мы побывали в Александровском саду, дошли до набережной, но тут стал плеваться дождь, я посадил её на извозчика и отвёз домой. А сам отправился в Малый зал.
На другой день был мой рояльный экзамен. Я играл фугу Букстегуде, которую мне посоветовал играть С.И.Танеев в бытность мою в Москве, и «Скерцо а la russe» Чайковского, Op.l, №1. Органную фугу Букстегуде, которой нет почти и в продаже, я переложил для фортепиано и старательно выучил. Есипова указаний почти не дала. Я озаглавил её: «Прелюдия, фуга и постлюдия» и около фамилии её автора попросил поставить год его рождения: 1637. Над изучением Скерцо я тоже основательно подумал, и оно шло у меня хорошо, толково и, главное, очень весело. Вещами я был доволен. Хотел я играть «Mдrchen» Op.8 Метнера и в феврале и марте начал довольно удачно проводить его. Но Есиповой не понравилась вещь, а потом она возненавидела её. В конце концов даже прикрикнула на меня и потом некоторое время дулась.