— Кто? — полюбопытствовала соседка. Можно подумать ей хулиганы глазок жвачкой заклеили или табуретки неделю назад для вечеринки не я ей выдавал.
— Доставка чистой воды. Вам, как клиенту месяца — помпа в подарок! — оттараторил я, гримасами умоляя ее открыть дверь.
— Вода? Но я не… Подождите.
Лязгнул замок. Дверь приоткрылась, сколько позволила цепь, и пара карих глаз внимательно изучила ловкого манагера в черном плаще. Я улыбался и вращал глазами. Ну, давай же, милая мордашка, пусти меня скорей внутрь!
— А это кто такие? — строго спросила соседка про маячивших на заднем фоне 'держиморд околоточных'. Так их, молодец!
— Понятия не имею. Они не со мной.
Соседка сняла цепочку. Я прошел, поставил бутыль и коробку с помпой. Так, щас резко закрываем дверь и берем ее в заложницы — мелькнула мысль, но я уже не успевал привести в действие свой коварный план.
— Минуточку! — заявил 'штатский'. — А вы не подскажете, где ваш сосед из сто двадцать первой квартиры? Он подозревается в убийстве четырех человек…
Вот те раз! Аж сумку уронил, пытаясь расстегнуть, чтобы достать из нее 'накладную' — едва ремень успел придержать. Иначе бы Семенычев ПМ брякнул бы об кафель в прихожей. Блин, что же делать? 'Накласть' ментам по шеям? Живые же люди, а я им кровя пущу. Как-то неудобно.
Озвучив страшное обвинение, он не дал соседке сполна насладиться немой сценой и положил мне руку на плечо. Не так, чтобы пояснить, что нравлюсь я ему сзади, а так, чтобы потенциальный преступник в моем лице почуял суровую длань правосудия. Всем своим существом. До мелкой обдриси. Чтобы мысли не возникло сопротивление оказать. Но я-то не преступник, мне-то чего бояться? Да я на прошлой неделе сильнее боялся, когда разбирали, почему план по февралю не сделал.
— Ну, пошли, что ли, артист. — Затылочным зрением 'увидел', как гад расплылся в улыбочке во все тридцать два. Смотри и учись, зеленый, как я опытного киллера расколол в пять секунд.
Ага. Щас ботинки зашнурую. Сразу, как говно из штанов вытрясу.
— Что это значит? Вы кто такой? Я с вами никуда не пойду! — истерично закричал я. В комнате даже проснулся ребенок.
— Спокойно! — штатский попытался развернуть меня и ткнуть в нос ксивой. В результате сумка с пистолетом выскочила из трясущихся рук и скатилась по стопке журналов 'Домашний очаг' и 'Космополитен'. Ну и пусть там лежит. У соседки в прихожей.
— Дураков, не выпендривайся. Пройдешь с нами, понял? — штатский очень настойчив. Грех отказывать такому человеку. Против своего организма в первую очередь грех.
Дураков — это я. Не потому, что дурак редкий, а потому что фамилия моя не частая. Большинство моих контрагентов знали меня по имени-отчеству. В крайнем случае, как г-на Дурова. И вовсе я не стеснялся своих корней. До 17 века слово Дурак употреблялось как имя собственное, а не как ругательство. Так звали несмышленых детишек, чтобы их не украли бесы. Нафига бесам требовались древнерусские детишки, сейчас уже мало кто знает. А вот кривых ухмылочек моя фамилия всю дорогу вызывала немало.
— Ты кого дураком назвал? — продолжил выпендриваться я. — Что вообще происходит? Я воду доставляю, че тут непонятно, а? Меня шеф сегодня отправил в поля, обычно я на телефоне… Эй, да вы чего?
Менты в три руки вытащили меня из квартиры. Не поверили суки ни единому слову. А ты сам-то поверил? Ни в жизнь. Потому что бред сивой кобылы, а не легенда.
Штатского утомили мои обильные словоизлияния и он ткнул меня в живот. Я ойкнул и согнулся.
— Дураков, ты не понял. Ты пойдешь с нами. И будешь вести себя смирно, иначе я тебя как убийцу моих товарищей пристрелю на месте по законам… смутного времени. И мне ничего за это не будет.
— За что? Да вы спросите у напарника! У водилы спросите! — хватая воздух ртом, я хватался за последнюю соломинку. Это я снаружи выглядел для них лох-лохом, в внутри сновали аццкие мысли: эх, мне бы пестик в кармане, завалил бы обоих. По пуле в живот сукам, чтоб помучались. И тебе, 'штатский' и тебе ментенок лопоухий. Потом контроль. Нет, нах контроль. Времени собрать пушки мне должно хватить. А их сотоварищей, что внизу наверняка в машине сидят, встретили бы два свежих зомби. Или зомби становятся только от укуса другого зомби?
Но пушка осталась в чужой квартире. А ножик… Вон у молодого кобура расстегнута, крякнуть не успею, засадит по самые гланды…
Ментенок меж тем поднес к губам рацию. О-о, да он курсант. И давно они стали курсантами кабинетных мусоров усиливать для поимки особо опасных особей?
— Сидоров, прием. Надо проверить второго…. Слышь, — это уже ко мне с легким пинком по ноге. — Какой еще напарник? Колись, давай!
— Я сотрудник компании 'Загородный источник'! Я честный гражданин! Ах! Не имеете права! Че творишь, у меня папа заслуженный зять прокурора. Да вас всех раком поставят. И лампочки в жопу вкрутят. Будет вам улица дуплистых фонарей, гады. А! Полегче, бля! Да че за нах?!
Штатский припечатал меня к стене и обхлопал карманы, еще пару раз стукнув сильнее, чем требуется для обыска. Вытащил из кармана плаща кизлярский складышок-шкуросъемник. Съел лимон, да, мусор? А ждал обнаружить два автомата и три пистолета, а еще броники, рацию и чем там еще 'друзья Семеныча' поживились?
— Сидоров, прием. — продолжал гнусавить в рацию лопоухий курсант. — Есть машина из доставки воды? Спроси у водилы, как зовут второго. Принял?
Сидоров принял. А мы двинулись в сторону лифта. Я ругался и жалобно канючил, хлюпал юшкой из разбитого носа и прикидывал, как бы половчее выхватить нож из носка и выпустить обоим кишки. Ехать в ментовку не хотелось ни капельки. Щас запрут в обезьянник. Потом закинут туда пару бомжей покусанных и привет семье и детям. Не будет у меня больше никогда ни семьи, ни детей.
Соседка хлопнула дверью. Наверное, пошла успокаивать ребенка. Вслед мне истошно заорала моя кошка — сегодня ни разу не кормленная — даже сквозь двойную дверь далеко слыхать вопли озабоченной скотины. Дорогая, я не надолго, ты в меня верь, киса, главное верь…