— Ну уж нет. Поехали, — повторил он, завел мотоцикл и вдруг сказал, поворачиваясь ко мне: — Может, у нас заночуешь? Мать будет рада. Завтра наболтается всласть.
— Завтра и зайду.
— Лучше сейчас.
— С какой стати мне у вас ночевать? У меня свой дом есть…
— В доме холодно…
— Уже нет.
— Ты не боишься оставаться одна? Дом на отшибе…
— Чего мне бояться? Это мой дом, и давай закончим с этим.
Он кивнул, соглашаясь, хоть и с неохотой, и мы наконец поехали. Сергей высадил меня у ворот.
— Пришли смс, если девушка появится, — попросила я.
— Не забудь запереть дверь. И калитку.
— Не забуду.
Мы простились. Я вошла в дом, подумала, не выпить ли чаю. Но мысли о девушке, которая вдруг куда-то исчезла, мирному времяпрепровождению не способствовали. Я умылась, постелила себе в передней, но перед тем как лечь, заглянула в комнату Агнес. Потянула дверь на себя, на мгновение почти поверив, что увижу ее, в сером платье в мелкую клетку, стоящей возле окна. Она повернется и ворчливо спросит: «Что тебе понадобилось в моей комнате?» — являться сюда без приглашения было запрещено. Оттого в детстве бабкина комната представлялась мне чем-то вроде пещеры Али-Бабы, и я не упускала возможности сюда проникнуть. Заглянуть в комод, в верхнем ящике которого лежали документы, счета и прочие совсем не интересные бумаги, или в шкатулку, стоявшую на комоде, но и в ней, к сожалению, не было ничего для меня интересного, все те же бумаги… Теперь я стояла на пороге, не решаясь войти.
— Бабушка, — вдруг позвала я и заплакала.
Как ни странно, уснула я довольно быстро, но вскоре меня разбудил звук мотора. Мотоцикл. Звягинцев вернулся? Скрипнула калитка, которую я не заперла. Зачем, если хозяева дома? Через минуту двигатель заработал вновь, свет фар на мгновение мелькнул в окне и начал удаляться. Я проверила мобильный: сообщений нет. Пока я гадала, зачем приезжал Сергей, и прикидывала, стоит ли ему позвонить, со стороны крыльца послышалось поскуливание.
Накинув шаль, я прошла к входной двери, распахнула ее, и навстречу мне бросился пес, помесь лабрадора с дворнягой.
— Верный, — обрадовалась я. — Привет, бродяга.
Накормить его было нечем, но он, похоже, на это и не рассчитывал. Обрадовался, что снова на хуторе, да еще допущен в дом. Стас в этом смысле его не баловал, считал, что место собаки во дворе. Верный улегся возле печки, вскоре задремал, но стоило мне шевельнуться, тут же вскидывал голову. Сон улетучился, я взяла мобильный и написала Сергею: «Девушка нашлась?»
«Нет, — ответил он. — Калитку все-таки не заперла?»
«Спасибо, что привез моего пса».
«Он небось рад до визга?»
«Мирно спит рядом со мной».
«Тогда спокойной ночи».
«Пока».
На этом мы закончили, но о пропавшей девушке я, конечно, думать продолжила. За развилкой, совсем рядом с тропой, болото. Неужто Анастасия, вдруг чего-то испугавшись, ушла с тропы и в темноте забрела в самую топь? Местные ходили туда за ягодами, болото особо опасным местом не считалось. Но это днем. А ночью? К тому же Анастасия человек здесь чужой, могла растеряться, запаниковать… Она должна была слышать наши голоса и непременно ответила бы. Допустим, мобильный потеряла, но уйти так далеко, что не услышала звук мотора и наши крики, точно не могла.
Утром меня разбудил пес. Ткнулся носом мне в щеку.
— Тебя выпустить? — сообразила я.
Взглянула на часы — половина девятого. Пора вставать. Я выпила чаю, сидя на крыльце и радуясь погожему дню. Поделила с Верным бутерброд, оставшийся от перелета, пес не отходил от меня, преданно заглядывая в глаза.
— Извини за скромный завтрак. Сейчас поедем в магазин и купим еды. Я помню, что ты не любишь консервы. А как насчет косточки?
Пес завилял хвостом. Увидев, что я беру велосипед, кинулся к калитке. Я заглянула в кошелек. Денег, что я получила от Звягинцева, надолго не хватит. Придется наведаться в город. Жаль, что вчера я не догадалась снять наличные в банкомате в аэропорту или на вокзале.
Я крутила педали, пес бежал рядом, а я думала о том, как мудро поступила, приехав сюда. Хотя у родственников мой поступок вызовет недоумение, и это еще мягко сказано. Впрочем, мне не привыкать. Семью я радовала редко, а вот поводов посокрушаться на мой счет давала сколько угодно. «Паршивая овца», как любила выражаться бабка. Но хутор, по неведомой причине, она оставила мне.
Впервые я увидела Агнес, когда мне исполнилось четыре года. Этот день я прекрасно помню. Родилась я за границей, где работали мои родители, за четыре года они так и не нашли времени выбраться к бабке, так что со знакомством мы затянули. Думаю, причина была проста: Агнес терпеть не могла зятя, и чувство это было взаимным. Впрочем, все мое детство я была уверена: бабка в принципе никого не любит. А если чувства и имели место, то были запрятаны на недосягаемую глубину.