Мамин дом выглядит пыльным и запущенным, но это ничего, потому что под слоем пыли все равно просматривается определенное благородство так называемых «старых денег» — благородство старины. Все подобрано со вкусом, и неважно, что атласная обивка на прекрасной старой мебели потускнела, старинные ламы покосились от времени, а постельное и столовое белье поистрепалось. Все это не бросается в глаза, потому что рядом нет ничего нового и сравнивать не с чем. Мы не относимся к нуворишам, то есть новым богатым, скорее, к новым бедным, если можно так выразиться. Здесь, в Котсфолде, это гораздо приличнее, почетнее и в целом лучше. Какая разница, что мама не может себе позволить поездку на курорт или установку нормального горячего водоснабжения (в доме до сих пор старомодные водогреи великанских размеров, и их нагрев обходится в целое состояние). Зато как великолепны бриллианты на въевшихся в руки, неснимаемых старинных кольцах — да, мама не снимает эти кольца, даже когда работает в саду или возится с собаками! Да, мамина сумочка от «Гермеса» уже стала антикварной, ее потемневшая кожа покрылась трещинками, но когда мама берет ее, отправляясь за покупками в город, то, несмотря на дешевую флисовую куртку и простенькую юбку, этой сумки вполне достаточно, чтобы окружающие поняли: моя мама из тех самых.
Когда бы я ни выходила к завтраку, мама всегда не одета. Ей вечно некогда, и она неизменно встречает меня в старом толстом зеленом халате, резиновых сапогах и жемчугах на шее. Разве что губы торопливо тронуты розовой помадой.
— Ну, как прошло свидание с этим банкиром? — поинтересовалась на сей раз мама, занятая каким-то пахучим мясным варевом на старенькой плитке. — Что он из себя представляет?
— Умный. Богатый. Интересный. Состоявшийся, — отчеканила я.
— О Господи, — вздохнула мама. — От таких лучше держаться подальше.
— Мам, ты что, не расслышала? Тебе собачья шерсть в ухо набилась?
— Только не подумай, что такие мужчины кажутся мне непривлекательными, — пробурчала мама. — Когда-то и я была молода, и мужчины такого сорта — властные, состоявшиеся — меня очень даже притягивали. Но, видишь ли, такой тип не остановится ни перед чем, будет давить и даже делать больно, лишь бы все было, как он хочет.
— В бизнесе — да, но не в сфере личных отношений! — возмутилась я.
— Дорогая, он делец, и этим все сказано. У таких вся жизнь — бизнес. Они не делят ее на личное и деловое. Им все едино, и везде они давят, как танк.
Я заерзала и встала из-за стола, потому что в глубине души признавала мамину правоту. Трой ведь сказал, что жена ушла от него потому, что он был женат на собственной работе. Да, но я-то не собираюсь за него замуж, я просто хочу его завоевать. Чтобы доказать самой себе, на что я способна.
Мама пошла за мной в прихожую, продолжая свою мысль.
— Только не повторяй моих ошибок, детка. Нет одиночества острее того, какое испытываешь замужем за мужчиной, для которого на первом месте карьера. С годами от пребывания на втором месте просто тоска берет.
Я обняла маму, потому что знала: ее сердечные раны не зажили и за прошедшие двадцать лет.
— Я просто хочу, чтобы у тебя все было как можно лучше, Дейзи.
— Нет, мам, — мягко отстранилась я, — ты желаешь мне того, что сама считаешь лучшей участью, а не того, чего хочу я.
Сказав так, я поднялась на второй этаж к себе, в старую детскую. А чего я хочу на самом деле? Освободиться от Джейми, избавиться от этой тяги перещеголять его на любовном фронте. Хочу, чтобы мне было наплевать на его победы, на то, что он счастливее меня, что живет лучше, что пользуется большей любовью и процветает сильнее меня. Мне хотелось радоваться за него, а не кипеть от ярости и обиды. Я пролистала затрепанную книжку «Уйти, чтобы спастись», потому что остро нуждалась в мудром совете. «Когда ни один из партнеров не выигрывает, приз получают оба», — гласила книжка. Значит, мне нужно разорвать эмоциональную связь с Джейми, отпустить его, стать независимой. Это и будет моей наградой.
Сидя на кровати, я принялась перелистывать наш фотоальбом. Оттуда выпорхнули фотографии — наша с Джейми последняя рождественская поездка на Барбадос. Вот мы оба сняты в лодке, на фоне небывалого заката — поехали посмотреть на хищных морских черепах. (Купаться я не смогла, потому что черепах привлекает запах крови, а у меня, по закону подлости, как раз были критические дни.) Да, на фотографии мы смотрелись отлично. Прекрасной парой. Но я никогда не забуду, как лежала на песочке, смотрела на лазурное море и в упор не видела всю эту красоту, потому что меня разъедали обида и горечь. У нас с Джейми уже больше не осталось сил притворяться; в общем, если нас что и объединяло, то лишь эта неспособность вдохнуть жизнь в умирающий брачный союз. Мы купались в курортной роскоши и изнемогали от тоски. Наверно, Джейми было так же одиноко и больно, как и мне.