Сейчас вечер. Поспевает самовар. Дедушка с бабушкой ругаются из-за ребят. Алексей и Валька изволили забраться на чужую яблоню за яблоками и потоптали чужую картошку. Дедушке жаловались, он ругается, бабушка защищает ребят, в общем, неразбериха. И надоели же мне эти ребята. Вечно где-нибудь набедокурят, набалуются, и вечно из-за них неприятности. Хоть бы скорей приезжали папа с мамой, может, при них лучше они будут.
На улицу сегодня пойду обязательно. Иначе не буду спать всю ночь. Пусть что хотят про меня говорят, не боюсь. Не могу я спать ночью, когда звезды горят, когда ласки дарят, когда все про любовь говорят…
Пять часов дня. День прошел незаметно и скучно. До обеда сидела на крыльце и наблюдала деревенскую сходку или, вернее, Колю Антоновского[24]. После обеда сидела в огороде. Бабушка ушла в Дмитровку. Погода хорошая, но пойти никуда нельзя, грязно очень, утром шел дождь. Сейчас поиграю в карты с Валей, а потом буду писать дальше про вчерашний вечер.
Так как вчера мы рано попили чаю, то на улицу я вышла еще засветло. Пошла к Мане, она сказала, что на улицу не выйдет, потому что ей еще дела много, и, потом, она очень хочет спать. Меня это очень удивило. Обыкновенно она выходила, несмотря ни на какие дела, а чтобы ей вечером хотелось спать, так это чепуха, врет она.
Мне было очень досадно, что она не выйдет, так как таким образом и мне одной не гулянье, на других девчат я не надеялась, выходят гулять они редко. Но сразу я домой не пошла, а осталась сидеть у Мани на крыльце. Вскоре подошли ребята, пришел Коля Антоновский. Вдруг вижу: идут Зоя и Настя. Это меня прямо воскресило, значит, есть с кем гулять вечер. Меня заставили принесть гитару. Так как на крыльце было тесно, то пошли на бревны. Я поиграла немного на гитаре, но потом бросила. Шура-кузнец вынес балалайку, и мы с ним вместе играли девчатам танцы. Потом Леня пошел домой, и я отдала ему гитару. Коля Антоновский принес яблок. Опять началось кидание. Рябята, сидевшие отдельно от нас, не на шутку рассердились на то, что им то и дело попадало яблоками по всем частям головы. Пришлось эту забаву прекратить, тем более что яблоки все вышли. Посидев немного на бревнах, девчата собрались домой. Я пошла с ними. Ребята с балалайкой пошли за нами. Девчата домой пошли не сразу. Несколько раз прошли мы по деревне. Я знаю, что девчата ходили из-за меня, но мне домой идти не хотелось, да кроме того, не хотелось идти без своего провожатого, и я ждала момента. Вначале я хотела проводить Зою до дома и потом идти домой одной. Но это не удалось, потому что среди дороги стояла непролазная лужа, мне в туфлях перейти невозможно было. Девчата пошли меня провожать. По дороге привязался к нам Коля Антоновский и стал отнимать у меня свою палку, которую я взяла у него еще на бревнах. Я сказала ему, что палку отдам, когда пойду домой. Против нашего дома мы расстались с веселой компанией. Коля пошел меня провожать. Я ожидала, что он, как всегда, постояв немного, уйдет. Но он против обыкновения довел меня до самого крыльца, а потом мы, за неимением места для сидения, остановились около нашей клетушки, где хранились дрова и находились цыплята. Сидеть на крыльце я побоялась, нас мог бы услышать дедушка, потому что спит он очень чутко. Простояли мы порядочно. Говорили о чем, сказать трудно, разговор был пустяковый, отрывистый. Ребята еще не ушли и ходили по улице с громкими песнями. Коля сказал, что это его ждут. Он спросил меня, знают ли наши про мои ночные гулянья. Я сказала, что нет. Значит, все уже об этом знают, все говорят, и, таким образом, нетрудно узнать об этом нашим. Не знаю, как назвать на здешнем языке наши отношения с Колей, но из его разговора я поняла, что это не простая буза[25].
25
(Какая ерунда.) Я сильно сомневаюсь, чтоб в деревне у меня был здравый рассудок.