После того как отцу отказали в гимназии, ему пришлось идти работать на токарную фабрику. Токарь по дереву стало его основной профессией. Сколько он там зарабатывал, не знаю, но он рассказывал, что очень экономил деньги – копил, чтобы купить себе сапоги, пиджак и брюки. Какой же парень в селе, если у него нет сапог! По его рассказам о себе, он хорошим поведением, став рабочим, не отличался. К церкви относился с неприязнью. Он и его дружки ухитрялись красть церковные кружки с деньгами. Деньги, конечно, прокучивали, а потом за это отсиживали в тюбулевке (местная тюрьма). Тюбулевка находилась недалеко от дома, небольшое крепкое здание с зарешеченными окнами, окружено забором. Потом, позднее, когда мне было уже лет 8–9, я с девчонками проникала на территорию тюбулевки, там росли какие-то сочные зеленые растения, мы их ели, они по вкусу напоминали редьку или репу.
Еще до призыва на солдатскую службу отец с одним товарищем решили посмотреть море и отправились из села пешком на юг. Сколько уж они шли, не помню. Шли селами и деревнями, конечно, без всяких вещей, было лето. Сердобольные старушки угощали молоком, хлебом, щами. Ночевали на сеновалах. Дошли до Донбасса, увидели шахты и шахтеров и решили подзаработать. Проработали две недели в шахте и больше не выдержали. Получили расчет и двинули обратно домой. Море их уже не привлекало. Лето, наверное, кончалось, и надо было спешить в село. После этого отец побывал в Москве. Снимал где-то угол. Торговал пирожками с мясом, жареными. Получал их от какого-то предпринимателя, который, наверное, имел небольшую пекарню, а торговали парни вроде отца. Ему выдавалось определенное количество и, конечно, устанавливалась цена. Отец должен был принести хозяину определенную сумму. Отец рассказывал, что ни разу не съел ни одного пирожка. Тогда он получил бы меньше денег. Хозяин платил отцу каждый день 50 коп. Это была приличная сумма. Вечером отец шел в харчевню и там обедал за 5 коп., получал щи мясные, гречневую кашу и хлеб – все это в неограниченных количествах, сколько влезет. Накопив денег, возвращался в село. Мне, конечно, трудно последовательно описать его жизнь, отец скупо рассказывал о себе. Когда его призвали в армию, он служил в Варшаве. Там у него вышел какой-то конфликт с офицером, кажется, отец ударил его. Чем это кончилось, не знаю.
После службы отец обосновался в Москве. Пошел работать на завод сельскохозяйственных машин Либхардта чернорабочим. Завод этот находился на Мясницкой улице (ул. Кирова) ближе к Красным Воротам. В тридцатых годах там было какое– то управление. На этом заводе отец познакомился с Сергеем Степановичем Степановым, своим будущим тестем. Они подружились. Оба грамотные, оба повидали достаточно. С.С. отслужил военную службу в Маньчжурии.
С.С. – уроженец Смоленской губернии, Вяземского уезда, деревни Лежнево. В деревне ничего не имел, так как у его отца было много детей, и после его смерти дом и усадьбу наследовал старший сын, а остальные сыновья и дочери разъехались кто куда. С.С. уехал с семьей в Петроград, работал там городовым, потом, после службы в армии, приехал в Москву.
Наш будущий отец понравился нашему будущему деду. С.С. привел отца к себе домой, познакомил с семьей, а дочери сказал: «Вот тебе жених!» Дочери Евдокии, которой было всего 16 лет, жених не понравился. Был у нее один скромный поклонник, у которого была лавочка и какие-то средства. Но он, вероятно, ждал, когда она немного повзрослеет, и прозевал невесту. Да притом дед не жаловал его. Мать не смела возражать отцу, он был в семье очень строгим. И бабушка не смела возражать. Скоро сыграли свадьбу, вероятно, это было в 1907 году, так как мать родилась в 1891 году. Отец сразу увез ее в свое село Погост, к своим отцу и матери. Мать, конечно, в селе всем понравилась. Красивая, скромная, грамотная, хорошо умела шить. Все считали, что Ивану повезло, такую жену отхватил!
Сколько они там прожили и как – не знаю. Мама рассказывала, что свекор, Алексей Семенович, хозяйством заниматься не любил. Вроде они купили корову, которая чуть не забодала деда. Отец, конечно, пошел работать на токарную фабрику. Бабушка и мать хозяйничали. В конце 1908 года у мамы родился сын Шурочка. Мама рассказывала, что мальчик родился крупный, красивый. Ему было три месяца, когда они получили письмо от дяди Митрофана, что у него умерла жена Катя и он остался один с тремя детьми, младшей дочке было, вероятно, несколько месяцев. Он просил мать приехать к нему. И вот наши родители с маленьким сыном и бабушкой отправились в Москву. Это было зимой, в январе или феврале месяце. Близко от Погоста нет железной дороги. Летом там ходит пароход по Оке, пристань близко от села. А зимой надо ехать на лошадях до Тумы 40 верст или до Мурома 70 верст и там пересаживаться на железную дорогу до Рязани или Шилова. Поехали на лошадях до Тумы. Шурочка кричал всю дорогу. А развернуть нельзя – мороз. Когда приехали в Туму, остановились у какой-то бабки. В избе было тепло. Развернули ребенка, он перестал кричать. Бабка посмотрела и сказала, что у него «младенческая», он умирает. И ребенок умер. Что было с матерью, можно представить. Она сходила с ума. Крик, истерика, потом позднее грудница. Она долго болела, и после этого у нее три года не было детей. Потом в 20 лет она родила меня.