спустилась и фрау Шахерезада. у нее три раза в неделю диализ, после которого она очень страдает и обычно не спускается. но так как во время полдника она спала и ничего не перекусила, то спустилась вниз. плохо соображала, путала слова. потом, когда поела, немного пришла в себя. осталась поболтать со мной, когда все ушли.
призналась, что хотела еще булочку с печеночным паштетом у меня попросить, но забыла слова, поэтому попросила только булочку с маслом.
видно было, что постепенно приходит в себя, глаза становились яснее.
тут она, явно очень волнуясь, спросила: «как была фамилия этого господина, который сидел с нами за столом? а то, знаете, мне бывает очень неприятно, если я путаю и неправильно называю». я ей сказала, фамилия простая, но непривычная. несколько раз по буквам произнесла. потом написала. видно было, что она очень возбуждена. стала сетовать, что без очков не видит. тогда я на большой бумаге огромными буквами написала фамилию. она обрадовалась, возбуждение ее нарастало:
– вы знаете, а ведь буквально вчера фрау доктор мне сказала: «мы уже никогда больше не будем сидеть с мужчиной за одним столом!»
– ну вот видите, правильно говорят: «никогда не говори никогда!»
– да! и вы знаете, что самое приятное? что это говорящий мужчина! у нас это такая редкость! – на самом деле не такая уж, но часто говорящие не могут уже спускаться в столовую – а вы знаете, как приятно разговаривать с мужчиной! совсем не так, чем с женщинами! они очень интересные вещи говорят!
было очевидно, что фрау Шахерезада необыкновенно вдохновлена появлением говорящего мужчины. ее даже нисколько не смутила небольшая неловкость, возникшая в конце ужина. говорящий мужчина вдруг сказал, глядя на меня, сдавленным голосом: «мне нужно срочно в туалет!»
я, думая, что он в подгузниках, сама заволновалась и сказала, что надо срочно звонить кому-то из сестер наверх, так как я не знаю пока, как со всем этим справляются, на что он ответил: «я умею пока сам ходить в туалет, вам надо меня только до него доставить».
я подхватила коляску и, изображая Шумахера, помчалась к лифту, чтобы не случилось чп.
но фрау Шахерезада эту мелкую деталь проигнорировала, предаваясь радости будущих бесед с мужчиной.
сказала, что ей всегда нравились мужчины моложе ее. хотя это было и оправданно, так как почти все ее ровесники полегли в войне.
вспомнила своего дедушку:
– вы знаете, мой дедушка самый любимый мной человек! у него было шестеро детей, но я была единственная внучка. он очень мной гордился и очень меня любил!
– еще бы, представляю, какой вы были хорошенькой маленькой девочкой с огромными голубыми глазами и светлыми кудрями! – (она и сейчас, под 90, выглядит невероятно благородно, не только со следами красоты, а просто красиво.
– он всюду меня водил за собой, на встречи с профессорами, с разными умными людьми, и я слушала, как разговаривают мужчины. я была маленькая, но очень гордилась. помню последнее лето, когда дедушка меня возил с собой на раскопки, касающиеся викингов.
– он был профессором археологии?
– да. а откуда вы знаете? я вам уже о нем рассказывала? в это лето, я помню, начал лаять по радио Гитлер. я постоянно слышала его речи и мне казалось, что он лает: «вау-вау-вау!» и потом опять: «вау-вау-вау!», и без конца по радио: «вау-вау-вау!». я тогда подумала, что этот человек принесет нам несчастье. дедушка умер в январе 1939-го, я до сих пор помню этот день.
тут фрау Шахерезада принялась горестно плакать, причитая: «дедушка, мой дедушка!»
я постаралась перевести ее мысли на новый предмет радостных переживаний.
затем она еще немного поплакала, сказав, что всегда думает о том, «сколько молодых мальчиков скончалось по вине этих Гитлера со Сталиным» (немцы обычно в таких случаях Сталина не поминают, но тут я сама послужила примером, при очередном подобном рассказе сказав, что Сталин виноват не менее Гитлера во всем произошедшем).
мне пора было уже уходить домой, рабочее время кончилось, о чем я постаралась намекнуть.
она спросила:
– когда вы снова будете?
– завтра, в воскресенье, меня не будет, но в понедельник уже мы снова увидимся.
– в первой половине дня?
– нет, во второй!
она снова скуксилась, готовясь заплакать (видимо, еще диализ так действовал):
– мне грустно думать, что я так долго вас не увижу!
– вы думайте лучше о том, что будете завтра сидеть за одним столом с мужчиной и разговаривать с ним.
фрау Шахерезада вся просияла.
поэтому в понедельник я предвкушала их предстоящую беседу во время ужина, как некоторые предвкушают поход в театр на постановку гением гения.