9. Утро. Прошлой ночью, пролежав в постели около часа, я принужден был встать и позвать хозяйку и служанку с тем, чтобы они погасили огонь в камине нижнего этажа, потому что в моей спальне пахло дымом, хотя у меня не топилось. И это уже второй раз. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким несчастным. Да и что может быть досаднее? — Всю ночь шел снег, а сейчас дождь льет как из ведра — Постойте, а где же письмо МД? Ну-ка, миссис Письмо, где вы там, покажитесь. — Вот оно я, говорит оно, извольте-ка отвечать, глядя мне прямо в лицо. — О, поверьте, я весьма сожалею, что вы гак быстро получили мое двенадцатое; боюсь, что следующих писем вам придется ожидать подольше. Я все беспокоюсь, как бы вы не получили мое четырнадцатое, в то время как я пишу это, поскольку хотел бы, чтобы всегда одно письмо от Престо вы читали, другое — находилось в пути, а чтобы третье — он писал. Что касается злополучной посылки, то я начинаю опасаться, что она пропала. Она была адресована мистеру Карри в его дом на Кейпл-стрит. Вчера я получил письмо от доктора Раймонда из Честера, он пишет, что посылал слугу повсюду справляться, но разыскать ее так и не удалось. Бог весть, окажутся ли более успешными усилия мистера Смита. Стерн ему все объяснил, да и я, посылая бутылку с лекарством для вас, сопроводил ее запиской. Надеюсь, что хотя бы эта бутылка не затеряется, и жажду услышать, что вы ее уже получили. Не правда ли, вы ведь слишком хорошего мнения о заботливости Престо, чтобы усомниться на его счет. Я бываю достаточно невнимателен к кому угодно, но только не к МД, хотя на Стерна мне, пожалуй, не следовало полагаться. — Но я на этом не успокоюсь и приму еще какие-нибудь меры. — Что касается того, что вы говорите по поводу добряка Пизли и Айзека[398], то я отвечу вам, как и прежде; фи, детка, зачем же верить всякого рода досужей болтовне. Вы, конечно, можете рассказать мне, насколько сочувственно эти вещицы были встречены публикой и нравятся ли они вам, дают ли они представление о нынешнем положении дел и были ли они напечатаны в Дублине или только присланы отсюда, но только лишь ради удовлетворения моего любопытства. — Сэр Эндрю Фаунтейн выздоровел, так что потрудитесь взять свои огорчения обратно, но не оставляйте их при себе, а выбросьте собакам. И малышки МД, конечно же, гуляют, не так ли? — Сердечно этому рад. — Да, мы здесь разделались с чумой: должен заметить, что с вашей стороны было довольно-таки дерзко претендовать на нее раньше людей более достойных. Ваши сведения о том, что история с офицерами, которых вынудили продать свои должности, будто бы вымышлена, достойны восхищения. Вы можете в любой день удостовериться, что все трое точно так же служат теперь в армии, как и вы. Двенадцать шиллингов за починку сейфа, то есть за то, чтобы навесить на петлю железку ценой в фартинг и позолотить ее; посулите шесть шиллингов, а я, так и быть, уплачу их, и никогда больше не нанимайте его или ее. — Да нет же, в самом деле, я стараюсь, насколько это от меня зависит, отложить их затею с проповедью. Я смотрю на дело иначе: ведь никто здесь не сомневается в том, способен ли я произнести проповедь, так что вы глупышки. — Ваше мнение по поводу этого еженедельного листка[399] вполне совпадает с нашим. Мистера Прайора попытались было оскорбить на улице, предположив, что он является его автором, но в одном из последних номеров это предположение отметается. Никто не знает автора, кроме немногих посвященных — я имею в виду министров и издателя. — Бедные глазки Стеллы, да хранит их господь и пошлет им исцеление. Прошу вас, берегите их и пишите не больше двух строк в день при ясном дневном свете. — Как Стелла выглядит, мадам Дингли? — Весьма недурно; все еще красивая молодая женщина. — Не хуже ли она других? Обратит ли она на себя внимание в деревенской церкви? — Погодите-ка минутку, прекрасные дамы. Я посылал нынче Патрика к Стерну, и он только что возвратился с ответом, что ваша посылка цела и невредима и находится в Честере у сестры некоего мистера Ирла и что вдова полковника Эджворта, которая в следующий понедельник уезжает отсюда в Ирландию, захватит ее с собой и вручит вам в полной сохранности, так что появилась какая-то надежда. — Ну вот, а теперь позвольте возвратиться к вашему письму. — Грамота о даровании первин уже составлена. Королева пока еще не отправила письмо, однако патент будет выписан[400] здесь, и на это уйдет еще какое-то время. С некоторых пор мистер Гарли что-то помалкивает насчет своего обещания представить меня королеве: так что я ввел вас в заблуждение, когда обмолвился об этом. И то сказать, он настолько обременен делами, что не может все упомнить, хотя раза три или четыре действительно говорил мне об этом еще задолго до того, как я вам проболтался. Как, разве миссис Уоллс все еще не разрешилась от бремени? А я полагал, что она уже давно на ногах и здорова, а ребенок умер. — Вы хорошо сделали, прислав мне, наконец, отчет о своих расходах, однако я не стал его дожидаться, премного вам благодарен. Надеюсь, вы уже получили вексель, который я отправил вам в последнем письме, и кроме того вы получите вскоре еще восемь фунтов в счет процентов, причитающихся от Хокшоу; пожалуйста, проверьте его долговое обязательство. Надеюсь, вы рачительные хозяйки и Стелла не усмотрит в этих моих словах намерения, чтобы она жалела себе вина. Однако проживание в таких дорогостоящих квартирах требует известных средств. По ряду причин я предпочел бы, чтобы до моего возвращения вы никуда не переезжали. Во-первых, эта француженка[401] в непродолжительном времени снова начнет ворчать, и, кроме того, если вас пригласят куда-либо в деревню, то будет досадно платить ей во время вашего отсутствия; а между тем пребывание в деревне чрезвычайно полезно для здоровья бедняжки Стеллы. Впрочем, поступайте, как вам заблагорассудится и не вините Престо. — О, но вы приводите еще и доводы. — Что ж, я их прочитал и повторяю — поступайте, как вам угодно. — Да, Раймонд говорит, что ему придется задержаться дольше, нежели он предполагал, он все никак не уладит свои дела. М…… находится сейчас в деревне у своих друзей, она возвратится в Лондон весной, а потом намерена обосноваться в Херефордшире. Ее муженек — бесчувственная злобная скотина, и его нимало не заботит, что ей необходимо хотя бы с кем-нибудь видаться. О господи, посмотрите, как я споткнулся и оставил две строчки недописанными, и все из-за безобразной складки на листе. — Вы, надо думать, малость приврали в этой истории с пожаром, чтобы выглядело позанятней. Берниджу все же придется отправиться в Испанию; я попробую порекомендовать его герцогу Аргайлу, его генералу, как только снова увижу герцога; однако офицеры говорят мне, что продай он сейчас свою должность, это было бы для него крайним бесчестьем, и ему никогда больше нельзя было бы рассчитывать на продвижение на военном поприще, так что он непременно должен ехать, если только не намерен оставить службу окончательно. Так ему и передайте и еще, что я написал бы ему, если бы знал, куда адресовать письмо, о чем твердил уже восемьдесят раз. Я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы вам не приходилось затруднять себя отправкой писем, когда вам это почему-либо неудобно. Ведь мы уже условились, что я буду писать вам, когда смогу, и МД будут поступать точно так же; а при чрезвычайных обстоятельствах я черкну хотя бы строчку; если же писем долго нет, то мы будем считать, что все обстоит благополучно; таков будет теперь наш постоянный уговор и придержите-ка язычок. — Хорошо, вы получите свои булавки, а что касается огарков, то ничего обещать не могу, потому что сжигаю свечи до основания; кроме того, я отлично помню, как Стелла изволила проезжаться по этому поводу много лет тому назад — а ведь она может подумать то же самое и обо мне. — И Дингли получит свои очки с дужками. — Бедная дорогая Стелла, как вы смели писать эти две строчки при свече; вы заслуживаете изрядной трепки. Это письмо, юные дамы, будет, я полагаю, отправлено завтра и, следовательно, через десять дней после предыдущего. Конечно, говоря по совести, это слишком рано, но ответ на ваше очень уж быстро его заполнил, а я совсем не собираюсь исписывать вам целых три страницы in folio, нет, неееет. Все это я написал утром, лежа в постели. — А засим, доброго вам утла, маленькие куклы[402]; это просто для рифмы. Вы, наверно, хотите еще и политики, но, право, я не в силах сейчас размышлять на эту тему, а вот вечером, возможно, кое-что расскажу. Ну, а теперь вы отсядете подальше от кровати и позволите мне встать, не так ли? — Вечером. Обедал у моей соседки Ваномри; погода такая унылая, что не мог заставить себя двинуться куда-нибудь дальше. К тому же у меня были кое-какие тревожные симптомы, как обычно бывает перед приступом головокружений, но пока все обошлось. Я по-прежнему пью горькое лекарство доктора Рэдклифа и намерен принимать его и дальше.
398
400
401
402